[Что есть, того не отнять xD
Название: "Вверх"
Автор: gaarik
Бета: сам себе бета
Пейринг: Улькиорра/Орихиме; + скользящий намёк на ИчиРук и Исида/Химе
Жанр: romance, вестимо; + АУ и ООС, в конце флафф
Рейтинг: на грани R
Статус: закончен
Фендом: Bleach
Дисклеймер: отказ от прав
От автора: писалось на кинк по заявке:
Улькиорра/Орихиме. "Награда для победителя". AU относительно событий манги; после победы над Куросаки. Улькиорра в релизе. Связывание рук хвостом. Рычание. Рейтинг.Арт, с которого всё началось.
Размещение: запрещено!
… Она всё ещё помнит ту ночь, одну-единственную, что запомнилась бы ей и из тысячи пустых, смазанных однообразием ночей. Потому что не забыть её невозможно. И Иноуэ помнит всё – и скрадывающую движения тьму, и покалывающий кожу холод, и прохладу скользнувших по её талии рук. И едва отражающийся свет в глубоко-зелёных глазах своего тюремщика, и своё, неожиданно участившееся дыхание, когда он наклонил голову, замирая на пороге, прежде чем выдохнуть ей в губы почти потерянное «Бесполезно». Знает, что потянулась следом, и как её закружило по комнате, и как охватившее её чувство заглушило собою её мечущиеся мысли, когда он танцевал с ней босиком на холодном полу. Помнит своё отражение в его почти чёрных глазах, помнит мёртвый белый месяц, бесстыдно заглядывающий в окно, и шорох их одежды. И нарастающее внутри тепло, когда она, наконец, поняла, что не одна здесь. Но знал ли это он? … Пыль, настоящие облака пыли рвутся вверх, закрывая от неё происходящее. Пыль забивается в глаза, в уши и волосы; мельчайшие частицы песка скрипят на зубах, царапают кожу. Иноуэ размазывает по щекам слёзы, пытаясь хотя бы разглядеть, что происходит, если не может предотвратить неизбежное. Ведь там, скрытые в мутно-сером столбе песка, бьются двое. Бьются за неё. Один – чтобы вернуть назад, пусть силой. Он не знает, что она хочет остаться, что она больше не может видеть на лицах друзей кровь, и не вынесет новых смертей. А другой… Девушка закусывает губу. Почему он сражается? Айзен выпустил её из своих сетей, сказав, что она ему больше не нужна. Потому что это его долг? Или же…? Она не знает ответов, но видела, с каким ожесточением смотрели на Куросаки глаза арранкара, и какая ненависть горела в них. Она видела, на что он пошёл ради того, чтобы уничтожить его. Видела, как за спиной развернулись огромные кожистые крылья, видела, как полоснули Ичиго длинные чёрные когти, видела, как Улькиорра обвил шею парня хвостом, поднимая его вверх, заставляя того трепыхаться в удушающем захвате. Чувствовала, едва ли не физически ощущаемые, исходящие от Кватры волны лютой ненависти. Почему? Почему он так ненавидит их, людей? Потому что у них есть то, чего нет у него? Или потому, что они держатся друг за друга, помогая встать другим, не обрекая их на верную гибель? Потому что они связаны… сердцем?..
Новый взрыв выводит её из оцепенения. Нужно срочно что-то предпринять, иначе они поубивают друг друга. Но что? Ей некому помочь – Исида без сознания, а те, кто мог бы что-то сделать, остались далеко внизу, под проломленным куполом Лас Ночес. Им не до неё – у каждого сейчас своя схватка.
Пыль наконец рассеивается, и первое, что она видит – это всё ещё бьющегося над землёй Ичиго.
- Куросаки-кун…
Улькиорра чуть поворачивает голову.
- Ты как раз вовремя, женщина. А теперь смотри, как жизнь человека, на которого ты возложила все свои надежды, будет скована навсегда.
- Нет! – Она бросается между ними, до последнего надеясь, что чёрное церо не пробьёт её вместе с Ичиго. Чтобы отсрочить, хотя бы на несколько мгновений, его неминуемую смерть. И успеть объяснить… – Прекратите!
- Что?
- Ты ничего этим не добьёшься! – Орихиме решительно встаёт между ними.
- Иноуэ… – хрипит сзади Ичиго. – Отойди…
- Нет.
- Отойди.
- На этот раз я никуда не уйду.
Наверное, если бы он умел, то фыркнул на подобную глупость. Но за этим не к нему – кот в Эспаде у них один. Но это неважно. Она хочет казаться сильной? Допустим. Но хватит ли ей на это выдержки?
- Игры давно кончились, женщина. Ты мешаешь. Отойди.
- Это бессмысленно.
- Что? – бесстрастно повторяет Шиффер.
- То, что вы делаете. Убиваете себя.
- Я готов умереть в любой момент. Меня не волнует возможная смерть.
- Ты ошибаешься.
- С чего ты взяла? Само существование жизни предполагает смерть.
- Жизнь даёт нам возможность выбирать!
- Выбирать? Я сделал свой выбор давно. Зачем ты говоришь мне всё это?
- Потому что это неправильно! Вам незачем убивать друг друга!
- Иноуэ… Он наш враг.
- Именно, я ваш враг. А враги убивают вторгшихся на их территорию чужаков.
Ичиго, кашляя, продолжает:
- И поэтому я обязан победить его!
Кватра сощуривает глаза. Этот мусор всё ещё мнит себя сильнее?
- Ты всё ещё это говоришь? Тогда, я заставлю тебя замолчать. Навсегда. – Арранкар заносит руку, чтобы ударить Куросаки в грудь. Но чёрный огонёк церо затухает на пальцах, когда Орихиме неожиданно перехватывает его движение, изо всех сил сжимая запястье.
- Что ты делаешь? – впрочем, не вырывая руку.
Спокойна. Почему?
- Я не позволю вам продолжать.
Интересно. Не позволит, значит? Что ж, посмотрим.
- Ты забыла, где находишься? Здесь твои слова не значат ровным счётом ничего. Как и твоя жизнь. Я в любой момент могу отнять её.
- Так чего же ты ждёшь? – запальчиво выкрикивает Орихиме. – Тогда убей меня, если тебе станет от этого легче!
- Мне уже никогда не станет легче. А если вдруг такое и случится, то уж точно не от твоей смерти, женщина.
Девушка резко замолкает, потрясённая. Сзади давится воздухом Ичиго.
- Что?
- Впрочем, это не так уж и важно, – продолжает арранкар. – Мы все сейчас здесь, потому что сделали свой выбор. Ты – когда закрыла его собой. Он – придя сюда. Сейчас моё время, и я убью его.
- Зачем… Зачем ты делаешь это? Зачем ты продолжаешь сражаться?
- Это мой долг перед Айзеном-сама.
- Но Айзена нет! Он ушёл, бросил вас тут!
- Я должен ему за силу, которой он наделил меня.
- Но ему нет до вас дела!
- Не суди о том, чего не понимаешь, женщина, ибо это удел Бога, а не людей. – Шиффер медленно ослабляет захват, позволяя Куросаки вдохнуть. Ещё не хватало, чтобы тот умер раньше времени.
Иноуэ опускает взгляд; мелко подрагивающие плечи выдают обуревающие её чувства. Она не понимает его. Если он беспрекословно следует приказам Айзена, забывая про свои собственные интересы, ведь тогда, ночью, это не было случайностью – тот
почти поцелуй, – то это значит, что он слеп. Нельзя жить только ради служения, нужно жить просто потому, что настоящая жизнь даётся всего один раз, а последующие перерождения нужны для тех, кто не смог сделать в отведённое им время то, что было предначертано, и расплачиваются за это чужими жизнями. И все его слова об истинном отчаянии лишь подтверждают это.
- Но разве того, что ты уже сделал, недостаточно? Неужели ты должен расплачиваться вечно?
- Смерть – ничто для тех, кто давно мёртв. У меня нет другой цели.
«Давно… мёртв?». Но
тогда ей так не показалось. Если бы она могла вдохнуть в него желание жить!
- Это неправда! Если тебя ничто не держит, то почему ты продолжаешь биться? Что ты пытаешься доказать?
- Айзен-сама оставил Лас Ночес на меня, поэтому я всё ещё противостою шинигами. Защищать дворец – моя прямая обязанность.
- Я не понимаю… Я всё равно не понимаю. Зачем вы делаете это, даже зная, что борьба бессмысленна…
- Потому что я не могу иначе, Иноуэ, – устало отвечает Ичиго. – Я пришёл спасти тебя, и я верну тебя домой.
Ей хочется смеяться. Долг, честь… Какие завышенные понятия, призванные только на то, чтобы произвести впечатление! Взять Ичиго с его благородной манией Спасителя… Или Улькиорру, не признающемуся самому себе во влечении к ней, смертной женщине. Нет, чтобы сразу сказать: «Прости, но я не отдам тебя ему». Может, это именно то, что она так хочет услышать? Вместо того чтобы пафосно рассуждать о поступках Айзена, пытаясь скрыть за этим свой собственный интерес. И Орихиме смеётся – сначала тихо, а потом всё громче и громче, всхлипывая почти истерически. Проще надо быть, проще! Не только ей – им всем. Но, в конце концов, кто-то же должен сделать первый шаг, раз никто из них не хочет признавать за собой слабость? Кое-как успокоившись, девушка поворачивается к Ичиго, всё так же держа арранкара за запястье. И, улыбаясь, произносит:
- Прости, Куросаки-кун, но я не хочу возвращаться.
Улькиорра вздрагивает. Незаметное глазу движение, но она чувствует его. Рыжий несколько секунд оторопело таращится на неё, прежде чем находит силы, чтобы выдавить обескураженное:
- К-как это?
- Просто… я сделала свой выбор.
Видя, что он не понимает, Иноуэ начинает торопливо объяснять своё решение.
- Я много думала, пока была тут, о нас… всех. Даже несмотря на расстояние, мы всё равно связаны. Мы все – ты, я, Рукия, Исида, Чад, Ренджи… и остальные. Я чувствовала связь с вами, чувствовала, когда с вами что-то случалось, переживала. Когда тебя… отрывают от друзей, многое ощущается сильнее. Но теперь… я чувствую не только это. Я поняла кое-что. Я не хочу вставать между вами с Рукией…
- Иноуэ… о чём ты говоришь?
Орихиме мотает головой, не давая ему перебить себя, и продолжает:
- Нет, Куросаки-кун, не спорь, я же всё вижу. Ваша связь с ней куда прочнее, куда мне до неё. Я поняла это, когда была здесь, я… чувствовала, что происходит внутри вас. Я поняла, что была слишком слаба, положившись только на тебя, Куросаки-кун. Что всё в моих силах, что я просто боялась открыть глаза. Поэтому… я хотела сказать, что неважно, где находишься, если все чувства хранятся внутри, в сердце. А я… я… открыла их для себя заново… здесь. Я нашла того, кто мне нужен. В общем… возвращайтесь без меня.
Пальцы Улькиорры сжимаются в кулак, до крови царапая когтями её кисть.
- Что ж, я рад, что ты наконец определилась и решила для себя всё.
- Исида-кун!
- Во всяком случае, теперь от твоих слов многое прояснилось, – поправляя помятую одежду, задумчиво говорит Урью, подходя к ним. – Улькиорра-сан, – кивок в сторону Ичиго, – Вы… позволите?
Кватра отдёргивает хвост, и Куросаки, отчаянно кашляя, мешком валится вниз. Квинси в одно мгновение оказывается рядом, рывком поднимая парня на ноги.
- Куросаки, идём.
- А… Но… Как же?..
- Ты что, не слышал, что сказала Иноуэ? – шинигами невольно вздрагивает – столько бессильной злости слышится ему в голосе друга. – Или хочешь, чтобы он раскатал нас всех по куполу? Пошли уже, потом объясню, раз уж до тебя сразу не дошло!
Ичиго вскидывается, и, ломко кивнув Орихиме и опираясь на плечо Урью, уходит.
Улькиорра стоит неподвижно, полуприкрыв глаза. Ему не нужно видеть, чтобы знать, как дрожат её руки, всё ещё вцепившиеся в его ладонь. Ему не нужно видеть, как она закрывает глаза и, выдыхая, делает шаг назад, опираясь спиной о его грудь и мелко подрагивая всем телом. Он и так это чувствует – и её частое, постепенно выравнивающееся дыхание, и биение её сердца.
- Ты… очень странная, Иноуэ Орихиме.
Девушка смущённо краснеет – он впервые назвал её не «женщиной», а по имени. От этого на душе разом становится легко и солнечно, как если бы кто-то смахнул на игрушечном небе закрывшую его тучу.
Тихо шелестит на невидимом ветру тугая перепонка, когда арранкар, развернув крыло, закрывает им девушку от холода. Но она всё равно мелко дрожит – наверное, всё ещё боится чего-то. Кватра сгибает руку и долго-долго смотрит на их переплетённые пальцы, на побелевшие костяшки и неестественный, почти болезненный контраст маленькой девичьей ладошки и своих длинных чёрных когтей. Тыльную сторону ладони Орихиме перечерчивает тонкая красная полоска – результат неосторожного движения арранкара. Недолго думая, он наклоняется и проводит губами по царапине, слизывая запёкшуюся кровь, чем вызывает новую волну дрожи.
- Зачем… я тебе нужен? – спрашивает тихо, зарываясь лицом в её волосы и вдыхая их едва уловимый аромат.
- Чтобы жить, – просто отвечает Иноуэ, откидывая голову назад, чувствуя его дыхание щекой.
- Я думал, для этого есть твои друзья.
- Не только… Люди не могут жить по-настоящему, если им не за кого держаться.
- Поэтому ты не дала мне убить его?
- Потому что это было неправильно. Даже если бы ты сделал это, кто-нибудь бы отомстил за его смерть. А я… не хочу этого, не хочу, чтобы наша связь оборвалась. Я не хочу, чтобы кто-то ещё умирал.
- Я не боюсь смерти, она не властна над
уже мёртвыми. А ты боишься?
- Я боюсь не смерти – я успела свыкнуться с ней, пока была в башне. Я боюсь
за тебя.
Улькиорра ловит себя на том, что сейчас он наиболее близок к тому, чтобы улыбнуться.
- За Куросаки ты тоже боялась, – скорее утверждающе, чем вопросительно произносит он.
- Да.
Тонкие серые губы незаметно поджимаются. Глупая, глупая женщина.
- Я боялась за вас обоих.
- А может, ты боишься за всех своих друзей?
- И это тоже… Но больше всего я волнуюсь за тех, кто мне дорог.
Дорог?
Наверное, она всё же что-то с ним сделала. Что-то, незаметное на первый взгляд, но очень хорошо ощущаемое изнутри. Потому что от её слов ему становится по-настоящему тепло. Впервые за всё свое существование в этом мире ему не холодно. И всё благодаря ей, сумевшей его согреть.
Внезапно она отстраняется, тянет его за собой.
- Что ты делаешь?
- Тут, – Иноуэ зябко поёживается и поднимает голову вверх, глядя на тёмно-серое, необъятно-пустое небо над ними, – холодно.
И не успевает даже ахнуть, когда её рывком притягивают к себе, крепко обнимая за талию – потому что спустя секунду они уже отрываются от земли. Хлопают перепончатые крылья, короткими, сильными взмахами набирая высоту – всё выше и выше, навстречу остро-белому, режущему контрастом глаза серпу. Гулко воет вспарываемый движением воздух; его холодное течение рождает струящийся по телу ветер. Это настолько невообразимо и удивительно, что Орихиме на несколько мгновений забывает, как дышать, и только смотрит за спину арранкара – туда, где бьются, унося прочь их обоих, огромные крылья. Где-то там, далеко-далеко внизу, расколотым черепком виднеется купол, и четыре упирающихся в небо столпа. Где-то там всё ещё бьются с остатками Эспады её друзья и пришедшие на помощь капитаны. Где-то там сталкивается, закручиваясь смерчем, реяцу, с новой силой раздувая жажду победить врага… А она не боится, только моргает часто-часто, потому что хлещущий ветер заставляет её плакать… от восторга.
Улькиорра останавливается в воздухе, словно натолкнувшись на невидимую стену, и резко уходит на снижение. Мелькает над головой пустыня, царапают небо ветви кварцевых деревьев – и вот они уже на карнизе, а головокружение заканчивается. Они вернулись туда, где всё началось – в её комнату.
Тут прохладно, хоть и не так, как снаружи, и царит приглушённый полумрак. Орихиме, пошатываясь, выходит на середину комнаты, и Улькиорра следует за ней тенью – так же бесшумно и неотступно.
Как и тогда.
Всё повторяется, и вот они уже медленно кружатся по комнате, танцуя никому не известный танец. Улькиорра ступает осторожно – потому что у него острые когти, и потому что крылья, даже будучи сложенными, всё равно мешают. Орихиме тихонько смеётся, запрокидывает голову, обвивая его руками за плечи, а он, наклонившись вбок, скользит губами по её обнажённой шее. Кажется, что каменные плиты до сих пор хранят в себе отпечаток той ночи, ибо она не слышит их шагов. Только сухой шелест крыльев и своё дыхание.
Как и тогда.
Им вовсе необязательно говорить вслух, чтобы понять друг друга. Слова не столь важны, когда чувствуешь другого сердцем, даже когда его нет. Ну и пусть, ведь её трепещущее сердце бьётся сейчас за обоих. Но он чувствует, а значит, что-то всё-таки есть. То самое, что позволило ему принять её близость. Может быть, это потому, что они признали друг друга? Или же она, доверившись, действительно изменила его?
Полностью поглощённая своими мыслями, Иноуэ, сбившись с шага, оступается и едва не падает, но он ловит её у самого пола, однако, сам не сохраняя равновесия – и вот уже оба барахтаются на ковре, а она смеясь, обнимает его, не давая встать. Замолкая, тянется вверх, к приоткрытым на выдохе губам, и целует. Робко, неумело – пусть. Просто потому, что хочет, возможно, даже больше, чем он. И понимает, что ошиблась, когда ей отвечают – яростно и жадно. Но сейчас не время для колебаний, иначе она вряд ли решилась бы сократить разделяющую их пропасть всего за один шаг – тот самый, когда выбрала его.
И время, то самое время, раньше по каплям стекавшее в чашу без дна, сейчас буквально летит, опережая события. Всё, что было когда-то под запретом – его или её, или условностей и чужих правил – летит под откос, не сдерживаемое более никем, и получает, наконец, свободу. Свободу
доверять своим чувствам. Их накрывает этой волной, и больше неважно, где ты – главное, что она с ним здесь и сейчас, и они вместе, и горят в объятиях друг друга. Пускай! Дотла, до пепла, до единения их переплетённых тел… До жаркой дрожи, до срывающихся с губ стонов, до смешанного дыхания и его исступлённого рычания. И – сладко, опьяняюще-сладко, и больно – но совсем чуть-чуть, и немного страшно и радостно одновременно. Забывшись, арранкар отпускает себя, не замечая, как хвост кольцами обвивается вокруг её запястий, вынуждая её выгнуться назад – так, что он грудью чувствует напрягшиеся соски. Шатром скрывают их вновь развернувшиеся кожистые крылья, и теперь Иноуэ не видит уже ничего – только чувствует, что дрожит не только она, а темнота, оседающая на кончиках пальцев, становится почти осязаемой. С каждым её стоном ему становится всё труднее сдерживаться. А она извивается под ним, царапает спину, выгибается, стараясь прижаться к нему каждой клеточкой своего тела, дышит часто-часто, прерывисто. И, не в силах больше ждать, сорвавшись, они падают – вверх, в пропасть, в вечный огонь...
- Отпусти, – шепчет Иноуэ, пока лежит, спрятавшись от равнодушной луны за его крыльями. И, стоит ему освободить её руки, кладёт ладонь на его грудь, закрывая дыру.
- Чувствуешь? Здесь, в моей руке.
Биение жизни.
- Это… твоё сердце?
Орихиме счастливо улыбается.
- Да. И оно всегда будет у тебя… Потому что... я люблю тебя.
Форум 
