Всем привет! Здесь я буду выкладывать свои стихи, фики и просто мысли по Бличу. Начнём, пожалуй!

Название: «Притяжение»
Автор: gaarik
Бета: Word
Персонажи: Шиффер Улькиорра, Иноэ Орихиме, Гриммджоу Джаггерджек, Ичимару Гин, Айзен Соске, + упоминается Куросаки Ичиго, Исида, Рукия, Ренджи и Чад.
Пейринг: Улькиорра/Орихиме (основной), намёк на Гримм/Химе и Гримм/Улькиорра
Жанр: romance, ангст, хентай
Рейтинг: R, NC-17 (будет), а пока PG-13
Фендом: Bleach
Дисклеймер: от прав отказываюсь
Статус: в процессе
Примечание: возможен некоторый ООС, но я старалась не отходить
Действие происходит после ухода Ичиго из Хуэко Мундо, последние события в манге не учитываются.

Глава 1.

Иноуэ стояла у окна, наблюдая, как лунный свет просачивается через решётку в комнату, освещая всё мутно-белёсым светом и выбеливая её хрупкую фигурку. Она могла стоять так часами, до боли в глазах вглядываясь вдаль, в надежде увидеть хоть что-то, но пустыня была по-прежнему безжизненна. Она давно перестала считать дни и границы времени, проведённые ею здесь, стёрлись, превратившись во что-то зыбкое и размытое.
Стук в дверь и голос: «Я вхожу» на время вывели девушку из оцепенения. Послышался звук открываемой и закрываемой двери, тихие шаги и мелодичное позвякивание столика на колёсиках, на котором привозили еду. И снова скрип двери, секунда – и они остались одни.
- Время есть, - тусклым, безэмоциональным голосом произнёс Улькиорра.
Орихиме не ответила, вновь погрузившись в свои мысли. Прошло несколько минут полной тишины, прежде чем арранкар повторил:
- Время есть, женщина.
Это его обращение – «женщина», возымело некоторый эффект – девушка неохотно повернулась к нему лицом.
Он стоял позади, всё так же равнодушно глядя мимо неё в пустоту комнаты. Невысокий, с бледной, абсолютно белой кожей, в меру широкими плечами и узкой талией, с длинными руками и одетый во всё белое, Четвёрка казался призраком, невесть зачем явившимся ей. Хрупкие пальцы, чёрная круглая дыра в горле и осколок костяной маски с рогом ещё больше усиливали это впечатление. Лишь бездонные тёмно-зелёные глаза с дорожками «слёз» на щеках, резко выделяющиеся на мертвенно-белом лице да тонкие серые губы придавали ему схожесть с человеком. Но, несмотря на кажущуюся внешнюю хрупкость, он обладал очень сильной реяцу.
Улькиорра был единственным, кто скрашивал её одиночество в Лас Ночес. Айзен Соске был не в счёт, хотя она и попала сюда по его воле. После того, как она восстановила левую руку Гриммджоу, Владыка больше не вызывал её к себе, что само по себе радовало. Однако то, что по воле же Айзена её смотрителем был назначен Квадра Эспада, радовало её не меньше. Это был наилучший вариант из всех возможных, и она могла не опасаться за свою жизнь, во всяком случае, пока. Другие же члены Эспады вызывали у неё состояние дикого ужаса. Шиффер приходил каждый день, чтобы накормить её, даже если она была не голодна. Первое время пленница пыталась отказываться от еды, пока однажды он не пригрозил, что заставит её принять пищу силой. Сказал абсолютно равнодушно, но было в его тоне что-то, заставившее девушку передумать. Да к тому же перспектива быть насильно накормленной своим тюремщиком не показалась ей особенно радужной, поэтому Иноэ покорно заставила себя съесть немного того, что было на тарелке.
Но сейчас она и вправду не хотела есть. Улькиорра не понимал причины её отказа. Айзен-сама приказал, чтобы пленница была жива, а для этого ей необходимо было питаться. Почему же она тогда не ест? Он не знал, что значит «быть сытым». Арранкары не употребляли пищу так, как это делали люди – они питались низшими Пустыми, поглощая их энергию и силу. Он попросту не представлял себе, как можно «наесться до отвала». А с учётом того, что он приходил каждый день и кормил её по нескольку раз, становилось понятно, почему она не хотела есть. Было бы понятно, но Квадра не понимал. Не мог понять.
- Ты хочешь, чтобы я накормил тебя с ложечки?
Вопрос так и остался висеть в воздухе – Орихиме не ответила, вновь повернувшись к окну. Приняв молчание как согласие, Четвёрка взял тарелку и, положив в неё немного еды, уже хотел было подойти к девушке с намерением осуществить задуманное, когда та дрожащим голосом выдавила:
- Нет-нет, пожалуйста, не надо. Я и правда не голодна. – Орихиме казалось, что печальные зелёные глаза видят её насквозь. – Прошу вас…
Айзен-сама приказал Шифферу приглядывать и заботиться о ней. Хочет она того или нет, но она будет есть.
Улькиорра поставил тарелку обратно на столик и неторопливо двинулся в её сторону. Когда он подошёл почти вплотную, Иноуэ отступила назад. Арранкар продолжал наступать, а она – пятиться, пока неожиданно её ноги не подкосились и она не начала оседать на пол. Словно в замедленной съёмке, девушка смотрела, как земля уходит из-под ног, а потолок и стены наклоняются под острым углом, мысленно приготовившись встретиться с холодной плиткой. Но удара не последовало. Вместо этого она почувствовала, как сильные руки подхватили её, не давая упасть на пол, когда Улькиорра осторожно донёс её до дивана. Не очень понимая, почему он так сделал, Орихиме присела на сиденье, всё ещё ощущая прикосновения его хрупких пальцев на своей коже, хотя он уже убрал руки, привычным жестом засунув их в карманы хакама и отойдя к столику. «Странно… я думала, он холодный», - пронеслось у неё в голове. Ей казалось что, если у него белая кожа и он Пустой, то и его тело должно было быть холодным, мёртвым. Но он был живым, без сердца, живым и… тёплым. От такого неестественного сочетания у неё по спине поползли мурашки. Не отрываясь, девушка смотрела, как он взял палочку, нанизав на неё еду, направился к ней, и поняла, что всякое сопротивление бесполезно. Смотрела, очарованная его грацией и осознанием собственной силы. Арранкар подошёл к дивану и сел рядом, держа в одной руке тарелку, а в другой – палочку.
- Я не… - начала было она, но вовремя осеклась, увидев что-то, мелькнувшее в его глазах, отчего ей захотелось провалиться сквозь землю. – Хорошо, только чуть-чуть.
Шиффер едва заметно кивнул и поднёс палочку к её лицу. Орихиме послушно приоткрыла рот и, захватив губами кусочек пищи, стала медленно, пересиливая себя, пережёвывать. Ей казалось, что еда, как назло, была как резиновая, и прожевать её стоило ей усилий. Четвёрка наблюдал, как во время еды менялось её выражение лица – сначала отрицание, покорность, слабая попытка показать, что ей понравилось, и, наконец, отвращение, когда она прожевала. Смотрел, как она, чуть поморщившись, проглотила кусок и видел пытку, отразившуюся в её глазах. Похоже, она на самом деле не только не хотела, но и не могла есть. С такими мыслями Квадра встал и, подойдя к столику, поставил на него блюдо с палочками. Иноуэ с облегчением выдохнула – кормёжка была окончена. Уже у двери арранкар обернулся и добавил:
- Я приду завтра. – С этими словами он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Ещё некоторое время она слышала его тихие шаги в коридоре, но вскоре и они стихли. Она снова осталась одна.

(не влезло)

Человек ко всему привыкает. И Иноуэ тоже привыкла. Привыкла видеть его каждый день, слышать его редкие замечания, смотря в кажущиеся грустными глаза. Привыкла к нему, уже не опасаясь, что он навредит ей, в отличие от других Эспада, которые так и жаждали поиздеваться над ней. Ещё было свежо воспоминание о том времени, когда Ичиго, Чад, Исида, Ренджи и Рукия вторглись в Хуэко Мундо, чтобы спасти её. И она помнила всё, что случилось тогда, когда Куросаки проиграл Улькиорре, и как Гриммджоу вытащил её из заточения, чтобы она излечила возлюбленного, для того чтобы сразиться с ним самому. Помнила ужас, охвативший её, когда Улькиорра неожиданно возник у них за спиной, когда под овальным оранжевым куполом лежало тело Куросаки, когда она отрицала его смерть. Его обычно холодный голос: «Что ты делаешь?» показался ей тогда ледяным, и страх сковал целиком. Помнила хищный, злорадный оскал Сексты, маленький фиолетовый кубик-ловушку, в которую попался Четвёрка, и удушающую хватку стальных пальцев на горле. Помнила бой Ичиго и Джаггерджека и поражение последнего. Она ничего не забыла. И хотя прошло уже столько времени после их ухода, она всё ещё надеялась, что они снова вернутся за ней. И этот огонёк надежды был тем единственным, что освещало её существование здесь, в этом сером мёртвом мире с искусственным солнцем. Ведь не будь купола, покрывающего город-дворец Владыки, - и всё погрузилось бы в непроглядную, жуткую тьму, населённую не менее страшными тварями.
Улькиорра наблюдал за девушкой из башни напротив, благо её, стоящую у окна и освещённую луной, было хорошо видно. Он уже не первый раз приходил сюда, откуда был хороший обзор. Айзен-сама дал ему приказ приглядывать за ней, чем он и занимался. Четвёрка не понимал, зачем пленница постоянно стоит у окна и выбрал себе наблюдательный пункт в стороне. Так они и смотрели, каждый в свою сторону – она – вдаль, а он – на неё. Он ведь не знал, что ей может быть одиноко, он попросту не понимал этого. Арранкары – одиночки по жизни, и только появление Айзена изменило их привычную жизнь, когда они стала собираться вместе или исполняли приказы. Но на этом их взаимодействие заканчивалось. Шиффер не представлял себе, что значит – думать о ком-либо, кроме себя и Бога, не знал, что значит – обрести и потерять друзей. Однако, глядя на неподвижный силуэт в окне, он чувствовал, что начинает думать о пленнице больше, чем следовало бы. Но, как ни странно, первым, кто догадался, что Орихиме одиноко, был Секста Эспада.
Однажды, когда она всё так же стояла у окна, дверь сзади громко хлопнула об стену. От испуга у девушки чуть не остановилось сердце, но ещё больше её ужаснул тот факт, что на пороге вместо Улькиорры оказался Гриммджоу. Хищно оскалившись и засунув руки в карманы, он вошёл в её комнату и встал, небрежно опираясь спиной об косяк.
- Эй, женщина! – Грубый, насмешливый голос резанул тишину, отчего девушка вся сжалась, словно ожидая удара, - пошли!
- К-куда? – Собравшись с духом, проскулила она.
Джаггерджек зарычал:
- Я не привык повторять дважды, женщина. Если я приказал тебе подойти – иди, иначе я потащу тебя силой!
Орихиме зажалась ещё больше, когда голубоволосый шагнул к ней. Он видел, что она его боится, и чувствовал своё превосходство над слабой, беззащитной девушкой. Свирепые голубые глаза скользнули взглядом по её фигуре, задержавшись на пышной груди. Иноуэ передёрнуло, когда она увидела, что он облизнул губы.
- Женщина… - угрожающе начал он.
- З-зачем?
- Узнаешь. – И, больше не церемонясь, арранкар схватил её за руку, больно сжав запястье, и потащил из комнаты.
Так, таща её за собой, они вышли в коридор, и ей пришлось напрячь все силы, чтобы поспевать за ним. Через несколько минут быстрого бега, Орихиме, задыхаясь, прохрипела:
- Пожалуйста, отпустите меня, мне больно.
Гриммджоу, до этого державший её стальной хваткой, разжал пальцы. Иноуэ выдернула руку – на тонкой коже кисти уже начали проступать красные пятна, грозящие в скором времени превратиться в синяки. И пока он смотрел, как она растирает запястье, разминая затёкшие пальчики, что-то, похожее на укол совести, скребануло внутри. Отдышавшись, девушка уже более ровным голосом произнесла:
- Я могу идти сама.
Арранкар ничего не сказал, только развернулся и пошёл вперёд, зная, что она последует за ним. И пока они шли по узким гулким коридорам, кажущимся ей бесконечными, он не проронил больше ни слова. Наконец в одном из переходов показался поворот направо, и они свернули туда. Проход был тёмным, но коротким, и впереди ярким пятном светился выход. Джаггерджек замедлил ход, а потом о вовсе остановился, пропуская свою спутницу вперёд, когда она выбежала на просторный балкон.
Слепяще-жёлтое солнце и яркое голубое небо на мгновения ослепили Иноуэ, но вскоре зрение вернулось, позволив ей оглядеться. Она стояла на открытой округлой террасе, встроенной в большое цилиндрическое здание. Повсюду, насколько хватало глаз, возвышались сферические купола и башни странной формы с плоской, словно бы обрубленной вершиной, пространство между которыми заполняли низкие квадратные строения с узкими окнами-бойницами. Город Пустых – Лас Ночес. А за высокой стеной, широкой лентой опоясывающей город, виднелись вдали серые, искрящие на солнце холмы пустыни. Джаггерджек так и остался позади, скрытый тенью перехода и явно не горящий желанием выдать Айзену себя, выведшего пленницу на прогулку, и наблюдающий за искренней радостью, которой так и светилось её лицо. Ему казалось, что он тоже чувствует волны восторга, переполняющие девушку. Это было странно – чувствовать чужие положительные эмоции для него, всю жизнь излучавшего злобу и агрессию. Через некоторое время Гриммджоу спокойно произнёс: - Нам пора.

(опять не влезло)

Орихиме оторвалась от созерцания окрестностей и, согласно кивнув, повернулась к нему, ждущему её у выхода на балкон. Когда она подошла ближе, арранкар молча протянул ей руку. Чуть поколебавшись, она робко вложила свою ладошку в его сильную, мужскую ладонь. От резкого перехода из света в тень у неё потемнело в глазах и закружилась голова, и, если бы её не поддерживали, то она бы просто упала. Он отпустил её только тогда, когда они дошли до тускло освещённого коридора, и дальнейший путь до комнаты прошёл без приключений. Девушка молчала, думая о прогулке и о том, почему она сама взялась за предложенную им поддержку, а арранкар вспоминал ощущение её живого тепла в своей ладони. Он не ожидал от себя такого поступка и уж тем более опешил, когда она приняла от него помощь. Что это было? Доверие? После того, когда он насильно тащил её по коридорам, она должна была бы по идее шарахаться от него в сторону, а вместо этого позволила ему вести себя. Или это её благодарность за то, что он позволил ей выйти из заточения и вывел на воздух?
Дойдя до комнаты, Шестёрка остановился, но Иноуэ, шедшая сзади и сосредоточенно смотрящая в пол, этого не заметила, ткнувшись носом ему в плечо. Гриммджоу издал звук, больше похожий на рычание.
- Ой! Извините пожалуйста. Я… Я задумалась, - краснея и запинаясь, пролепетала девушка.
Рычание, заклокотавшее было в его горле, сменилось на раздражённое шипение:
- Мы пришли, - сказав это, Джаггерджек с силой распахнул дверь, снова с жалобным треском впечатавшуюся об стену. Похоже, по-другому обращаться с окружающими его предметами он не умел. Орихиме повернулась к нему лицом и, робко заглянув в безжалостные голубые глаза, тихо спросила:
- Почему?
Он дёрнул левым плечом:
- У меня перед тобой должок был, а я не люблю быть кому-то должен.
- Спасибо вам.
Тот усмехнулся в ответ:
- Зато теперь хоть есть будешь. – С этими словами Секста втолкнул девушку в комнату и закрыл за ней дверь. Нужно было спешить – скоро должен был появиться Шиффер, а Гриммджоу, мягко говоря, не очень хотелось встречаться с ним сейчас. Оказавшись в комнате, Орихиме несколько секунд постояла, привыкая к полутьме, затем подошла к дивану и, скинув обувь, легла на него.
Улькиорра, по своему обыкновению, выглянул из соседней башни, ожидая увидеть ставший привычным силуэт, но проём был пустым. Странно. Сколько он её помнил, она всегда стояла у окна, и её отсутствие могло означать два варианта – либо она спит, чего раньше никогда не случалось днём, или ей стало нехорошо, либо её нет в комнате. И оба варианта были для него неприемлемы. Если первое – он приведёт её в чувство, а если второе…. Он знал только одного из Эспады, который мог без его ведома прийти к ней, как он уже и поступил однажды, во время вторжения Куросаки в Хуэко Мундо, впоследствии, правда, дорого заплатившего за свою выходку. В любом случае, необходимо было срочно проверить, и Квадра быстрым шагом направился туда. Уже у самого входа он почувствовал след знакомой реяцу – Гриммджоу был здесь.
Негромкий стук и его обычное предупреждение: «Я вхожу» остались без ответа. С каким-то непонятным и незнакомым ему чувством тревоги перед неизвестным арранкар открыл дверь и вошёл в комнату, ища взглядом знакомую фигурку. И только пройдя вглубь, он увидел её. Орихиме спала, свернувшись калачиком на диване, её лицо разгладилось и выглядело умировотворённым, а на губах играла лёгкая полуулыбка. Улькиорра постоял рядом некоторое время, затем развернулся и вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Когда она проснётся, он придёт к ней снова.

Всем доброй ночи! Я написала проду. Выставляю на Ваш суд.

Глава 2.

Иноуэ проснулась только под вечер. Приоткрыв глаза, она сонно обвела взглядом комнату, задержавшись на неясном силуэте у окна. Девушка мягко потянулась и резко села, обнаружив, что она не одна. Улькиорра, стоявший до этого неподвижно, словно статуя, чуть повернул голову в её сторону. Мгновение он смотрел на её заспанное лицо, прежде чем подойти к стоящему у двери столику с едой. Проснувшись окончательно, она убрала ноги с дивана и свесила их вниз, не касаясь, однако, ступнями холодного пола. Четвёрка смотрел на неё с лёгким удивлением – ещё вчера такая жалкая и забитая, сейчас она выглядела заметно посвежевшей и похорошевшей. Исчезли тени под глазами, разгладился лоб, порозовели губы. Он уже хотел было произнести свою фирменную фразу, как вдруг ход его мыслей был прерван громким урчанием. Девушка ойкнула и рассмеялась, скрывая за смехом своё смущение за давший о себе знать желудок, а арранкар не поверил своим глазам – его подопечная впервые улыбалась. Орихиме бросила на столик красноречивый взгляд и снова смущённо улыбнулась:
- Ээ, извините, но я хочу есть.
Сказать, что Шиффер был шокирован ещё больше – значило бы ничего не сказать. Она сама, впервые за всё время, проведённое здесь, попросила еду. Не показывая, однако, своего изумления, Квадра подкатил столик к дивану и отошёл в сторону, наблюдая, как она принялась за пищу. Когда с ужином было покончено, Иноуэ облегчённо выдохнула и откинулась на спинку дивана, выглядя сытой и довольной. Может быть, она смирилась со своей участью? Занятый своими мыслями, арранкар дошёл до двери, не сразу заметив, что она зовёт его.
- Улькиорра-сан, - оклик девушки наконец достиг его слуха. Он медленно повернулся. – Пожалуйста, не уходите
Он молча смотрел на неё, словно ожидая объяснения её словам. Иноуэ замялась:
- Побудьте ещё немного… со мной.
Улькиорра, всё так же медленно, подошёл и присел рядом на диван, наблюдая краем глаза за пленницей, но та молчала. Так, в тишине, они просидели ещё некоторое время, а потом Орихиме как будто прорвало – она начала рассказывать ему о себе, друзьях, брате, школе, своей жизни, любимой еде. Долго сдерживаемые чувства наконец вырвались на волю, выплеснувшись потоком воспоминаний и полузабытых мечтаний. Ей, столько времени проведшей в одиночестве, просто необходимо было выговориться, излить душу. А он сидел и слушал её голос, похожий на щебетание птиц. И хотя происходящее казалось ему странным, покидать девушку он тоже не спешил. И только когда на небе зажглись первые звёзды, арранкар очнулся от охватившего его оцепенения, чувствуя слева что-то тёплое. Повернув голову, он увидел, что она спит, полусидя рядом и положив голову на его плечо. Такое необычное ощущение – чувствовать рядом с собой тепло живого тела, доверчиво прижавшегося к нему. В комнате было прохладно, и Иноуэ не заметила, как усталость взяла своё и она погрузилась в крепкий сон. Четвёрка помедлил, обдумывая – будить её или нет, но она так сладко спала и выглядела так спокойно и беззащитно, что он только чуть поменял положение, чтобы её голова легла ему на колени. Он сидел неподвижно, рассматривая девушку, когда она спала, положив голову ему на бёдра. Длинные рыжие волосы скрывали пол-лица, и ему вдруг захотелось убрать их. Осторожно, чтобы не потревожить, Улькиорра отвёл закрывающие лицо лёгкие пряди, невольно задержав руку, словно желая продлить ощущение шелковистой мягкости на подушечках пальцев. Он никогда раньше не придавал значение волосам, считая их бесполезными, но сейчас единственное, чего ему хотелось – так это гладить и перебирать их нежную, скользящую между пальцами густоту. Он просидел так всю ночь, задумчиво поглаживая Орихиме по голове, и лишь под утро оставил её, бережно уложив на подушку и накрыв одеялом.
Но не успел он закрыть за собой дверь и отойти по коридору на несколько шагов, как почувствовал за спиной знакомую реяцу, которая, впрочем, почти тут же исчезла. Арранкар чуть задержался, чтобы убедиться, что незваный гость не вернётся, и направился к выходу, зная, кого там встретит. Выйдя из здания, он негромко, но отчётливо, сказал в пустоту:
- Гриммджоу.
Небрежно разлёгшийся на карнизе зверь потянулся, скребанув когтями по холодному шершавому камню.
- Что ты сделал?
- Составил компанию.
Улькиорра сжал зубы – этот мусор снова посмел приблизиться к ней!
- Вот как. – Равнодушно произнёс он только.
Сверху послышался шорох, мгновение – и гибкое сильное тело появилось перед Квадрой, спрыгнув вниз.
- Это угроза? – безумные голубые глаза горели дьявольским весельем. Джаггерджек всегда был рад битве, постоянно пытаясь спровоцировать кого-нибудь, и чаще всего – Улькиорру. Тот прикрыл глаза, никогда не опускаясь настолько низко, чтобы позволить себе поддаться на столь явную провокацию к драке, и заметив лишь: - Возможно.
Гриммджоу усмехнулся, обнажив острые клыки, и неторопливым, пружинистым шагом начал обходить врага широким полукругом.
- Бесполезно.
Шестёрка недовольно рыкнул и отпрыгнул обратно на карниз, играючи развернувшись на узкой плите у края пропасти – он хотел немного развлечься, но этот ублюдок разом оборвал всё желание своими словами. Прошло несколько минут напряжённой, давящей тишины, во время которой оба ждали возможного нападения со стороны друг друга. После чего Секста, расслабившись, снова развалился на выступе и, свесив вниз левую лапу, лениво протянул, хотя уже и так знал ответ: - Она ела?
Шиффер не ответил и, чуть помедлив, исчез. Вслед ему донёсся насмешливый, лающий смех.
Улькиорра шёл по длинному однообразному коридору, обдумывая слова Джаггерджека. Так значит, Орихиме было так плохо, раз он решил составить ей компанию? И ведь это помогло, если судить по тому, с каким аппетитом она сегодня набросилась на еду. Значит, ему просто нужно иногда быть с ней?

Орихиме спала, даже не подозревая, кто ещё был недавно в её комнате этой ночью. Запрыгнув на окно, неясный белый силуэт буквально на секунду задержался на подоконнике, прежде чем вновь раствориться в ночной тьме.

* * *

(не влезло)

Он двигался вперёд, чувствуя под лапами мягкую сыпучесть песка, оседающего под его весом. Ветер свистел в ушах, трепал жёсткую густую гриву, приятной прохладой скользя по лицу. Высокие серые стены и башни давно остались позади, уступая место бескрайним дюнам. Однообразный пейзаж скрашивали лишь редкие обломки кварцевых деревьев, хрупкие ветви которых мерцающими остриями впивались в чёрное небо. И полная, давящая тишина, заглушающая даже шелест собственного дыхания. Зверь остановился и принюхался – но воздух вокруг был таким же пустым и бесцветным, лишённым какого-либо намёка на существование жизни, мёртвым, как и его сердце. Поднявшаяся было на загривке шерсть тягуче-медленно упала на спину, кончик хвоста дёрнулся, ударив по задней ноге, когда голубые глаза цепким взглядом обвели раскинувшуюся впереди пустыню, замечая каждую мелочь. Это только на первый взгляд всё кажется безжизненным. На самом деле, если прислушаться, то можно уловить легчайших шорох крохотных лапок, увидеть едва заметный след осыпающегося по краям песка от чьего-либо перемещения, ощутить, как перелетает в воздухе пыль – пустыня живёт своей жизнью, ничто не стоит на месте. Почувствовать себя частью этого мира, стать с ним единым, неотделимым целым! Таким, каким он был раньше, когда был адьюкасом. Таким, каким он стал теперь, поменяв только облик, но всё, что внутри – осталось на месте, нетронутым, неизменным, вечным. Стремление превзойти всех, стать самым сильным, получить свободу и упиваться ею до бесконечности. Мечты, желания, инстинкты. Неистовость, дикость, страстность, жадность, наглость. Опасность, страсть, жажда, ярость, злоба. Взрывоопасная смесь, как и он сам. Здесь, где чуть помедлишь – и песок засыплет тебя целиком, не давая и шанса вырваться из удушающей хватки шершавой волны, забьётся в глаза, ноздри и уши, ослепив и оглушив, лишая возможности защищаться и оставив тело тонуть в бездонной толще кварца. Но именно здесь он был в своей стихии, и именно здесь чувствовал себя живым, насколько это было возможно. Он мог быть самим собой, мог делать то, что хотел, не опасаясь быть увиденным или осмеянным, что арранкар Гриммджоу Джаггерджек, Секста Эспады, бегает по пустыне в форме Пантеры! Зверь фыркнул, представив себе насмешливый взгляд Ноиторы или недоумённо-издевательскую улыбочку Гина. Нет, им этого никогда не понять, каково это – когда несёшься вперёд, навстречу неизведанному, чувствуя под лапами шелест песка, и свист ветра, играющего гривой, приятными прикосновениями овевающего кожу. Чувствовать азарт, когда гонишься за добычей, неважно какой – будь то мелкий пустой или адьюкас. Чувствовать, как клыки вонзаются в плоть, разрывая ещё живое тело, и ощущая вкус тёмной солёной крови на губах. И когда потом, лениво разлёгшись где-нибудь на скале, вылизываешься, довольно урча и вспоминая моменты удачной охоты. Им не понять – они более человекообразны и никогда не опустятся до животных инстинктов, считая их низшим проявлением. Они не могут понять и принять то, что как раз эти самые инстинкты и дают настоящую жизнь и свободу. Свободу чувствовать себя живым и нужным, а не просто бесцельно проводить время, как они делают в Лас Ночес, часами просиживая в своих комнатах или же собираясь на эти дурацкие «чаепития» Владыки. Они унижаются перед ним, как собаки перед хозяином. Гриммджоу передёрнуло при одной мысли об этом. Поэтому он отличается от них. Наглый, дерзкий, непокорный. Рвущийся навстречу неизбежному, даже если это и ведёт к смерти. Уж лучше умереть, чем и дальше служить шинигами! Из груди вырвалось сдавленное рычание; с силой клацнули друг о друга зубы, хвост забил по песку. Спокойно. Подохнуть он успеет, лучше сделать это в бою, а не так, чтобы быть раздавленным Его реяцу. В памяти мелькнули зелёные глаза и равнодушный взгляд. И фирменное: «мусор». Гриммджоу аж скривило при одном воспоминании. Когти вспороли песок, оставив глубокие борозды. «Улькиорра». Преданный слуга Владыки. Чёртов ублюдок, забывший о своей чести – чести арранкара! Позволивший помыкать собой. Зверь не заметил, как рычание, клокотавшее в его горле, сменилось на хриплый, глухой рёв, пронёсшийся над пустыней. Как же его бесил этот бледный тихоня, вечно сующий нос в его дела и постоянно демонстрирующий своё превосходство – то, что задевало его сильнее всего, заставляя раз за разом унижаться перед Квадрой в попытке вызвать того на бой. Но Шиффер никогда не поддавался на провокацию, не воспринимая Сексту как противника, чем только подливал масла в огонь. Он раздражал его всем – своим равнодушием, холодностью, неэмоциональностью. По его лицу никогда нельзя было сказать, о чём он думает, тогда как Джаггерджек чертовски легко переходил от апатии до состояния дикой агрессии, когда все эмоции можно было прочесть на лице. Верный слуга Айзена, вечно не от мира сего, вечно пренебрежительно-презрительное выражение и фраза: «мусор меня не интересует» добивали и без того небезграничное терпение - Улькиорра выводил пантеру из себя одним своим видом. Что бы не случилось, Шиффер никогда не показывал эмоций. Но больше всего Гриммджоу раздражали его глаза – холодные, безучастные, пустые. И эти зелёные дорожки на щеках, словно от слёз. Что же он пережил такого, чтобы следы навсегда впечатались на лице? Секста тряхнул головой – куда его занесло? Он думает об ублюдке так.… Как бы там ни было, нужно было возвращаться; луна почти скрылась за горизонтом, - скоро наступит утро. А значит, опять будет сбор, бессмысленное «чаепитие», и не менее пустое времяпровождение. Хотя нет, не совсем пустое – он увидит Квадру и Орихиме. Гриммджоу усмехнулся, представив, как уведёт девку из-под носа Шиффера. Увидеть едва заметное удивление, промелькнувшее в тёмно-зелёных глазах, почувствовать, пусть на мгновение, своё превосходство – да, для этого он, пожалуй, ещё поживёт здесь. Это обещало быть интересным, а Гриммджоу никогда не упускал случая развлечься.
И развернувшись, зверь серой тенью неслышно заскользил назад, к городу, оставив позади бесконечные, манящие холмы пустыни.

- Ну и ну, - довольно промурлыкал Гин, наблюдая через монитор за перелетающей с крыши на крышу пантерой, - чем дальше, тем интереснее...

Ладно-ладно, уговорили! Вот Вам продолжение!

Глава 3.

Орихиме шла вперёд по мягкому сыпучему песку, проваливаясь в него почти по щиколотку. Бархан за барханом оставались за спиной, но, как бы далеко, как ей казалось, они бы не зашли, купол, покрывающий город, так и оставался неизменным, ничуть не отдаляющимся. Он шёл сзади, на некотором расстоянии от неё, всё так же чуть ссутулившись и засунув руки в карманы хакама, такой же отстранённый, как и всегда. Бесконечные серые дюны, тускло искрящие на солнце, завораживали и притягивали к себе. Они были одни посреди пустыни; в мёртвом, пустом, тусклом месте. Однообразный пейзаж скрашивали лишь редкие кварцевые кустики, голубоватыми остриями веток впивающиеся в бездонно-синее, с клочками облаков, искусственное небо. И солнце, – да, оно светило, как и настоящее, но не грело – песок вокруг был сухим, холодным. Иноэ остановилась и оглянулась – неровные следы затейливой цепочкой тянулись через дюны, отмечая пройденный путь. Арранкар замедлил шаг, а затем и вовсе остановился, не приближаясь к пленнице. Девушка вздохнула – за всё время их прогулок он не проронил почти ни слова. Просто шёл сзади, изредка останавливаясь и наблюдая за ней издалека. До этого она пыталась его разговорить, но все попытки в лучшем случае заканчивались равнодушным: «Вот как», либо полным игнорированием её слов. Да уж. Полная противоположность ей, так любившей подолгу общаться. С Гриммджоу было куда интересней. Ах да, ведь с тех пор, как он послужил косвенной причиной её аппетита, ему было позволено проводить с ней время, с милостивого согласия Владыки и молчаливого неудовольствия Улькиорры.
Гриммджоу….
Она вспомнила, как испугалась, впервые увидев его на пороге своей комнаты. А сейчас ситуация изменилась с точностью до наоборот. О, с каким нетерпением она ждала его сейчас! Громкий треск хлопнувшей об стену двери – как сигнал к действию. Звериный оскал, небрежно опирающаяся об косяк фигура, с вызовом бросившая через плечо:
- Эй, Шиффер, харэ халтурить! Теперь моя очередь!
Чуть заметное презрение, промелькнувшее на бледном лице, короткий кивок-согласие, и она вскакивает с дивана, на котором до этого сидела рядом с ним, чтобы подбежать к ждущему её у двери арранкару. Протянутая рука, шершавая тёплая ладонь.
- Эй, девка! Пошли! – Слова могут показаться грубыми, но она-то знает, что для него это почти вежливо. Берёт его за руку, чувствуя, как сильные пальцы бережно сжимают запястье – после того случая Шестой старается загладить свою вину. Он ещё помнит последствия, когда Улькиорра заметил синяки, которые он оставил на её коже в прошлый раз. Она выпархивает за ним из комнаты, не ведая, каким взглядом провожают её зелёные глаза.
И вот они идут по коридору, хотя нет, идёт скорее он, а она почти бежит следом.
- Гриммджоу-сан! Пожалуйста, подождите! – Запыхавшись, выдыхает девушка.
Тот резко останавливается – не ожидавшая, или почти ожидавшая этого Орихиме с разбегу врезается в него сзади. Губы Гриммджоу растягиваются в довольной ухмылке, в горле клокочет урчание. Иноэ смеётся, уткнувшись носом ему в спину – она опять клюнула на эту уловку. Сколько бы раз это не повторялось, она всё время, нечаянно (или намеренно?) попадалась. Сексте же нравилось чувствовать как бы случайно прикоснувшиеся к нему мягкие ладони. Нравилась их игра, да и похоже, что ей тоже. Хоть в чём-то он был лучше Шиффера, раз она позволяла ему забавляться с ней.
- Извините, - смущённо шепчет она.
- Слушай, я думал мы договорились? Мы же перешли на «ты», помнишь? – Неожиданно мягко обращается он к ней.
Иноэ от удивления замирает. Договорились? Но возражать не осмеливается.
- Как скаже…шь, - выдавливает из себя.
- Вот и отлично. – Он вновь протягивает руку, - ты идёшь?
- Да, - она уверенно берётся за его сильную мужскую ладонь, и дальнейший путь проходит почти без приключений...

Иноэ улыбнулась – сколько же прошло времени, чтобы она стала называть Сексту на «ты»? И сколько же должно было пройти времени, чтобы она перестала воспринимать своё заточение как заключение? Как пытку, длящуюся каждый день и каждую ночь, не оставляющую никакой надежды на спасение? Она и сама не заметила, как перестала постоянно думать о доме, Ичиго, Тацуки, школе, друзьях. Такие мысли теперь посещали её реже. И кто же был тем, кто смог переключить её внимание, выдернув из пасти безнадёжной, пожирающей душу тоски? Не поверите – Гриммджоу. С ним ей было по-настоящему весело. И пусть он наглый, дерзкий, дикий – это только сильнее подогревало её интерес к нему. Абсолютная противоположность Кватре.
Всё ещё рассеянно улыбаясь, она подошла к кварцевому деревцу и, протянув руку, коснулась ветки. Послышался тихий треск – и кончик ветви остался у неё в руках.
- Какое хрупкое, - удивлённо прошептала она – говорить в голос, нарушая звенящую тишину, казалось ей преступлением. Чуть сжала ладонь – и кварц рассыпался в мельчайшую пыль, скользнув вниз сквозь пальцы. – Так странно, – добавила она, проследив рассеявшийся в воздухе мерцающий след. Ещё чуть постояв, девушка продолжила путь; он так и следовал за ней, её неизменный страж, всегда позади. Так, в молчании, прошло ещё некоторое время, прежде чем пленница снова остановилась – песок, набившийся в обувь, наконец дал о себе знать, и она со вздохом опустилась на мягкую, чуть шершавую поверхность. И пока она вытряхивала песчинки, арранкар стоял рядом в ожидании, когда она закончит. Но Иноэ не спешила уходить, она сидела, подобрав ноги и обхватив руками колени.

Улькиорра стоял неподвижно, размышляя над словами Гина, недавно вызвавшего его к себе «поговорить».
- Улькиорра-кун, – улыбаясь самой заискивающей из своих улыбок, Ичимару поманил арранкара пальцем в свой кабинет, - посмотри-ка сюда.
Кватра подчинился, подойдя ближе к монитору и наблюдая, как Орихиме гуляет с Секстой по Дворцу. Лицо девушки выражало непередаваемую смесь интереса, восторга и восхищения, когда Гриммджоу что-то увлечённо рассказывал ей. Вот она поднесла руки ко рту, согнувшись пополам в приступе истеричного смеха. Джаггерджек с довольной ухмылкой смотрел на её тщетные попытки успокоиться. Шиффер поймал себя на мысли, что сейчас ему захотелось сломать, сокрушить что-то, и лучше всего – Сексту, или, в крайнем случае, стену позади. Лишь присутствие шинигами остановило его от выдавания истинных эмоций. – Ксо. – Еле слышно сказал он. Но у Ичимару оказался острый слух.
- Вот видишь, Улькиорра-кун? Ей с ним интересно. А с тобой? – Гин переключил канал на другую запись – они в её комнате, Иноэ что-то говорит, а он молча сидит рядом. – А с тобой – скучно. – Манерно растягивая слова, пропел над ухом блондин. – Говори с ней, отвечай ей, рассказывай ей о чём-нибудь. Так будет куда интереснее, - шинигами растянулся в ухмылке, - подумай над этим, Улькиорра-кун.

Иноэ провела ладонью по холодной поверхности и, погрузив руку в верхний слой, зачерпнула пригоршню песка, медленно пропуская его сквозь пальцы и рассеянно наблюдая за стекающими вниз крупинками. Они были одни, окружённые лишь крутыми барханами и редкими кварцевыми деревьями. Она перевела взгляд на него, стоявшего с полуприкрытыми глазами. Такой же хрупкий, как кварц. Такой же бесцветный. Но изящный. И одинокий. При последней мысли она почувствовала прилив нежности.
- Улькиорра-сан, - тихий голос девушки вывел Кватру из оцепенения, - пожалуйста, присядьте.
Он не ответил, лишь молча исполнил её просьбу, опустившись рядом. Сидеть, засунув руки в карманы, было неудобно, поэтому он положил их на колени. Говорить было не о чем, и оба понимали это. Нагнувшись, девушка вновь погрузила руку в песок – тихий шорох падающих песчинок успокаивал.
- Зачем… ты это делаешь?
Иноэ удивлённо подняла брови, не ожидая, что он заговорит первым. – Просто… так.
- Объясни, женщина.
- Орихиме.
Он моргнул: - Что?
- Орихиме. Меня зовут Орихиме. Не называйте меня «женщиной». Я ещё не… - замялась она, не зная, как объяснить свои слова. Ей, в конце концов, всего 16 лет, и она девушка! Но объяснять это ему бесполезно. К счастью, арранкар не стал цепляться к её словам.
- О-ри-хи-ме, - негромко произнёс Улькиорра, словно пробуя имя на вкус, как что-то незнакомое и новое. – Хорошо. Я буду звать тебя по имени. Так зачем ты это делаешь, - он кивнул на её руку, - Орихиме?
Иноэ вздрогнула – так непривычно было слышать своё имя, произносимое им вслух.
- Ну…. Это… - Внезапно её посетила мысль. – А вы попробуйте… - Он изогнул бровь. – Так же. – Она провела по песку ладонью.
Улькиорра положил руку на холодную неровную поверхность, прочертив по ней пальцем линию.
- Лучше, когда он тёплый. Когда лежишь на пляже, сверху песок сухой и горячий, но в глубине прохладный и влажный. – Мечтательно протянула девушка, откинувшись назад. – А ещё он бывает разный – крупный, как галька, и мелкий, почти пыль… как здесь. И разных цветов.
- Разных… цветов? – Тихо повторил Четвёрка.
- Да. Он бывает белый, жёлтый, розовый, серый, коричневый, красный, чёрный. - Задумчиво загибая пальцы, считала она.
- А зелёный? Бывает? – Казалось, что арранкара очень заинтересовала эта информация.
- Н-не знаю. Я не видела. Бывают зелёные камушки. Нефрит, кажется….
- Понятно. – Четвёрка снова зачерпнул ладонью кварц, давая ему стечь на землю. Орихиме улыбнулась, поймав себя на мысли, что сейчас он выглядел таким… милым, что ли? Улькиорра поднял руку, смотря на прилипшие к белой коже крупинки, мельчайшей пылью медленно ссыпающиеся вниз.
- Идём? – Неожиданно спросила Иноэ, вскакивая на ноги и держа в одной руке сандалии. Четвёрка оторвался от созерцания песчинок, кивнув и поднявшись следом.
Они шли назад, но на этот раз первым был он. Невысокий, изящный. Хрупкий, как кварцевое деревце. Но сильный. Загадочный. И… красивый? Да. Было в нём что-то такое. Её тянуло к нему. С самого первого раза, едва увидев его, она почувствовала связь с ним. Слабую, тонкую, невидимую нить, за которую она держалась всё это время, не позволяя себе упасть. Это… влечение к нему…. Почему? Они же враги. Но….
Песок под ногами неожиданно провалился, увлекая её за собой в образовавшуюся щель. Улькиорра обернулся на вскрик – и вовремя – из песка выстрелили длинные кривые щупальца, которыми Пустой намеревался схватить добычу. Орихиме с ужасом смотрела на поднимающееся из облака пыли изуродованное туловище с огромной, всасывающей всё вокруг пастью с тонкими загнутыми назад зубами; вязкая слюна капнула совсем рядом. Мгновение – и между ней и Холлоу возникло тонкое тело.
- С дороги, каки! (малявка) – Прохрипела тварь.
Быстрый, резкий удар ребром ладони – он даже не счёл нужным использовать церо – и половина рассечённой туши грузно осела на землю, выпуская пузыри чёрной, вонючей крови. Улькиорра повернулся к девушке и протянул руку, помогая ей встать, слегка удивившись, когда она, уже поднявшись, продолжала держаться за него. Так, держась за руки, они дошли до города. Орихиме отпустила его только, когда он довёл её до комнаты. Скомкав прощание, она на дрожащих ногах влетела внутрь, хлопнув дверью у него перед носом. С трудом сдерживаемое напряжение требовало разрядки, наконец выплеснувшись наружу с потоком слёз, когда она без сил упала на диван, давясь рыданиями.

Улькиорра постоял немного, вслушиваясь в доносящиеся из-за двери всхлипы, и медленно пошёл прочь, вспоминая пронзившую разум ослепляюще-жуткую вспышку страха, когда увидел её, падающую в пасть червя. Страха за неё.

Всем привет! На радость себе и Вам выставляю проду!

Глава 4.

Солнечный зайчик бил в лицо, искрясь и переливаясь медью в рыжих волосах. Орихиме нехотя приоткрыла глаза и тут же зажмурилась от яркого света, падающего в комнату через окно. Девушка зевнула и, сладко потянувшись, села. Одеяло с лёгким шорохом сползло с плеч. Прикрыв глаза ладонью от солнца, она обвела комнату сонным взглядом. Всё на своих местах, за исключением одного – столик стоял у дивана в гордом одиночестве – Улькиорры в комнате не было. Странно. Он всегда присутствовал при завтраке. Чуть нахмурившись, Иноэ напрягла память, вспоминая вчерашние события – их прогулку по пустыне, разговор и…. Воспоминание пронзило мозг, к горлу подступил мерзкий ком. Мотнула головой, пытаясь отогнать неприятное видение, но перед глазами продолжала всплывать картина – уродливое туловище Пустого, разрезанное надвое одним ударом, и лопающиеся пузыри тягучей чёрной крови…. К счастью, от дальнейших мыслей её самым неожиданным образом отвлекли.
- Проснулась? – Раздалось из-за спины.
Иноэ ойкнула и обернулась – на полу у двери сидел на корточках Гриммджоу.
- да не пугайся ты так, - лениво протянул он, увидев, как её зрачки расширились, и неожиданно заметив про себя, что глаза у неё глубокого пепельного цвета. (Странно, что он этого раньше не замечал, - *прим. авт.*)
- Гриммджоу-сан? – Разом забыв про их «уговор» и запинаясь, спросила девушка. – Что вы здесь делаете?
Шестёрка хмыкнул и бросил взгляд на столик:
- Есть будешь?
- Да….
- Тогда давай ешь. Мы гулять пойдём, - всё же счёл нужным пояснить он, довольно отметив про себя, как загорелись её глаза при его последних словах.
- Но….
Арранкар поднял одну бровь: - Что?
- Э-ээ…. Извините, но мне нужно принять душ, - наконец собравшись с духом, выпалила она. И, ещё больше смущаясь и краснея, добавила: – Поэтому… вы не могли бы выйти?
Джаггерджек поймал себя на том, что после того, как она это сказала, у него сразу же пропало всякое желание уходить. Но, если он останется, то это сразу уничтожит половину затраченных усилий и она снова замкнётся в себе. А ведь он так старался вытащить её из этого панциря недоверия и страха! Поэтому он лишь хмыкнул и, пожав плечами, быстрым шагом пересёк комнату и вышел, опять хлопнув дверью. Орихиме облегчённо вздохнула и направилась в ванную.

* * *
Когда она вышла из комнаты, он уже ждал её. На самом деле, он давно учуял, что она вышла из ванной – свежий аромат её тела витал в воздухе, заставляя играть воображение и будоража нервные рецепторы. Секста усилием воли с трудом подавил просыпающееся внутри желание, т.к. не хотел, чтобы она застала его в таком виде. Поэтому, когда она вышла и увидела его тяжело дышащим, то списала это на бег. Ведь приятно было думать, что он бежал сюда, чтобы встретить её?
- Ну, - он протянул руку, - идём?
Девушка кивнула, вместо ответа вложив свою ладошку в его шершавую ладонь.

И снова вперёд, в неизвестность! Длинные, узкие, кажущиеся бесконечными коридоры, изредка чередующиеся с просторными залами и арчатыми переходами, частой сетью опутавшие Дворец, были для неё лабиринтом, из которого им предстояло найти выход. А это, учитывая непредсказуемость арранкара, оказывалось не так легко. И если с Улькиоррой, куда бы она с ним не зашла, всё было просто и понятно, то с Гриммджо- с точностью до наоборот. За время их прогулок она обнаружила, что он и сам не очень ориентируется во Дворце – арранкар мог с уверенностью найти главный зал и свою комнату, но всё остальное было для него, как тёмный лес. С ним никогда нельзя было быть уверенной, на кого наткнёшься за следующим углом. Или где окажешься на этот раз. Утешало одно – куда бы они не пошли, он не отходил от неё ни на шаг. А куда они только не забредали! В лабораторию Заэля – она до сих пор помнила странных уродцев– фрассьонов, деловито снующих по помещению с кипами бумаг, и самого учёного, вальяжно развалившегося в кресле перед мониторами за заваленным разными непонятными штуками столом. Наигранно-удивлённый тон:
- Оу, Иноэ-сан почтила нас своим присутствием? – Не отрываясь от монитора, протянул он.
Секста буркнул:
- Мы ошиблись дверью.
- Неужели? – Аполло развернулся в кресле к ним лицом. – А мне казалось, что вы настойчиво искали вход.
- Скорее выход, - шепнула Иноэ в спину сопровождающему её арранкару.
- Ах, извините! – Голос учёного так и сочился лживым сочувствием, - привычка. – Пальцы левой руки пробежались по клавишам; золотисто-жёлтые глаза оглядели фигуру девушки. Гриммджоу оскалился, заметив задержавшийся на пышной груди взгляд, и поспешил вытолкнуть свою спутницу из лаборатории прежде, чем она успела сказать что-нибудь в ответ.
- Какой же ты, оказывается, собственник, - промурлыкал Заэль вслед хлопнувшей двери и вновь переводя взгляд на экран. – Ладно, так и быть, не буду вас больше мучить. – Короткие, быстрые удары по клавишам, - и картинка перед глазами перестала быть похожей на лабиринт – линии разгладились, образуя прямой проход. Хотя, его нужно было ещё найти…

Вот и в этот раз, поплутав немного, они вышли наружу. Резкий переход из полутьмы на яркий свет на несколько мгновений ослепил девушку, и она остановилась в ожидании, что её глаза привыкнут. Прошло несколько минут, прежде чем она рискнула, прищурившись, обвести взглядом окружающую их местность. Они стояли на просторной площадке перед огромным прямоугольным зданием с округлой сферической крышей. От террасы в разные стороны лучами расходились «дороги» белого, хрустящего под ногами песка. Иноэ наклонилась и коснулась его ладонью.
- Холодный, - разочарованно прошептала она.
- …?
- Песок… холодный.
Гриммджоу в недоумении уставился на неё:
- А каким он должен быть?
- Ну, в моём мире, когда светит солнце, то оно греет всё, чего касаются его лучи. А здесь… оно холодное. Светит, но не греет.
Арранкар постоял с минуту в раздумьях, затем присел рядом на корточки и зачерпнул пригоршню. Подержал немного в ладони, и высыпал ей в руку.
- А теперь?
Орихиме улыбнулась, не ожидая от него такого:
- А теперь… тёплый.
Гриммджоу улыбнулся в ответ, радуясь, что смог отвлечь её от грустных мыслей.

- Эй! – От белой стены отлепилась высокая фигура, - чего вы там копаетесь?
Этот голос…, преследующий её в кошмарах….. Девушка вздрогнула и оглянулась. Странный наряд, сандалии с загнутым носком, высокий овальный воротник, оружие в форме двух полумесяцев – Ноитора Джируга собственной персоной.
- Ксо, - еле слышно сплюнул Секста. «Только его не хватало».
Дрожа всем телом, Иноэ поднялась на ноги, стараясь держаться поближе к Шестому. Ещё более дикий и невменяемый чем последний, он ужасал её одним своим видом. И если с Гриммджоу она чувствовала себя более-менее в безопасности, то при встречах с Пятым испуганно жалась к сопровождающему её арранкару. Намёки, взгляды, пошлые предложения, мерзкая ухмылка, безумный, горящий злобой единственный глаз. Если она была с Улькиоррой – можно было спокойно пройти, сделав вид, что не замечает его слов – в присутствии Кватры тот редко распускал язык. А если с Гриммджоу…. Секста не пропускал мимо ушей ни одного едкого замечания в свой или её адрес. И единственное, что ей тогда оставалось – это попытаться увести начинающего распаляться арранкара подальше от злорадных выпадов Пятого. Так случилось и в этот раз. Лениво оторвавшись от стены, Джируга неспешно направился в их сторону. С каждым его шагом в её памяти всё яснее и отчётливее всплывали образы Чада и Ичиго, лежащих на залитом кровью песке. Девушка вцепилась сексте в куртку, пытаясь спрятаться от пронзающего насквозь ледяного взгляда. Тот заметил это движение, губы растянулись в отвратительной ухмылке; длинные пальцы любовно поглаживали лезвие.
- Не подходи. – Голубые глаза встретились с фиолетовым, в горле заклокотало предупреждающее рычание.
- А то что? – Ноитора остановился в нескольких метрах, скользнув взглядом по пленнице.
Гриммджоу сжал кулаки, чувствуя, как закипает внутри кровь. «Ксо! Ещё раз посмотрит на неё так – убью, разорву, уничтожу!» - билась в мозгу мысль. Ублюдок же, казалось, забавлялся ситуацией.
- Ну же? Чего ты боишься? – Обратился к девушке арранкар. – А знаешь, Секста, я не жадный. Давай вместе?
Этого Джаггерджек уже стерпеть уже не смог. Звон металла вынимаемого из ножен клинка разрезал тишину.
- Разорви в клочья, Пантера! – Лезвие, вспыхнувшее голубым пламенем, взрыв силы, столб песка, облако удушливой пыли. Длинная синяя грива, хвост, костяная броня. Ветер уносит пыль, открывая её взору драчунов – Гриммджоу в форме Пантеры, Джируга стоит, опираясь на древко меча. Язык облизывает растянувшиеся в оскале губы; Секста подбирается для атаки. Бросок – лезвие ударяется в песок там, где только что был зверь. Рычание, прыжок, взметнувшееся в воздух гибкое сильное тело, удар – острые когти вспороли воздух. Ноитора смеётся, Джаггерджек кружит вокруг, рассчитывая время для атаки. Бросок – удар. Блок. Солнце, играющее лезвии, чёрный полумесяц меча, глухое рычание, хвост, бьющий по бокам туловища. Иноэ стоит в отдалении, радуясь и переживая одновременно. Рада, что Пятый переключился на Сексту, и волнуясь за того. В самый разгар схватки сзади раздаётся голос:
- Ай-ай-яй, Гриммджоу-кун, Ноитора-кун, что это вы здесь устроили?
Девушка оборачивается – Ичимару стоит у стены, скрестив руки на груди. Шестой разочарованно рычит – конец веселью. Как всегда, вовремя.
- Гриммджоу-кун, нельзя же так. – Улыбается Гин. – зачем оставляешь Иноэ-сан? Или ты хочешь отдать её Улькиорре-куну?
Чёртов шинигами! Знает, когда и куда нужно надавить. Ксо! Ноитора понимающе кивает:
- Да ты никак ревнуешь, а, Секста?
Как гром среди ясного неба. Джаггерджек меняется в лице, тем самым невольно подтверждая догадки. Ладони сжимаются в кулаки – арранкар вновь готов ринуться в бой.
Иноэ лихорадочно думает – нужно что-то делать, а то они сейчас опять сцепятся. К счастью, Ичимару тоже не очень хочется снова разнимать драчунов.
- Иноэ-сан! Помогите, пожалуйста, - блондин беспомощно разводит руками.
Глубоко вздохнув и собравшись с духом, Орихиме направляется к ним. Берёт арранкара за руку, отводя в сторону и стараясь не замечать насмешливого взгляда Джируги. Гриммджоу шипит, но подчиняется, позволяя ей увести себя. Предположение эхом отдаётся у него в голове.
Похоже, что Гин, Ноитора и Заэль были правы – Гриммджоу оказался жутким собственником.

Вот вам в пользование Грим Джоу:

Вот что с вами будет, если будете злоупотреблять!*минздрав предупреждает* :

Дарю вам в личное пользование:

- дарю! БЕЗВОЗДМЕЗДНО!)))

*ОБЕЩАНИЕ*



Она была такая… маленькая. Просто удивительно маленькая. Но глаза у нее были огромные, в пол-лица. Огромные… и безнадежные. Да. Именно так, не больше и ни меньше – в них не было ни тоски, ни печали, ни просьбы. И отчаяния не было – отчаяние можно испытывать, когда понимаешь, что надежда была и теперь умирает. А у нее надежды не было никогда.
- Спасибо, господин, - болезненно-тихий голос и темный – мертвый, не иначе – взгляд. Кучики не мог заставить себя отвернуться, хотя уже пора было бы мчаться к капитану, доложить, что местность зачищена и жители спасены.
- Хисана, детка, ты цела! – к ним подскочила старушка, тоже маленькая, согбенная, но очень шустрая, даже суетливая. – Ах, господин, вы ее спасли, спасибо, спасибо..! – она продолжала кланяться и что-то говорить, а ее руки, лежащие на плечах девушки, дрожали и судорожно комкали ткань и без того мятой и затасканной юкаты, и Бьякуя не мог отвести взгляд от этих дрожащих рук в сетке морщин, от тоненькой, будто детской, шейки и бестревожного лица с лиловыми глазами.
Девушка вдруг судорожно сглотнула – Кучики уловил в бесконечном говоре слово «вода». Он молча отстегнул от пояса походную фляжку и вручил ей; в ее взоре не проскользнуло никаких эмоций, все та же тьма. Но когда она сделала несколько глотков и протянула флягу обратно – маленький предмет казался в ее похожих на веточки руках непомерно громоздким, - фиалковый цвет глаз перелился в синий, как небо после заката, они вдруг распахнулись совсем уж неестественно… наполнились едва ли не фанатичной благодарностью, и почти умиротворенное тепло окутало ее – он был уверен, что это не рейрёку, в ней не было силы, но тепло, кажется, можно было ощутить кожей…
Бьякуя понял, что пропал. Как-то разом, холодно и осознанно, одной мыслью. Пропал. И, если сейчас на голову не свалится небо, он просто не сможет…
- Бьякуя, что-то не так? – мягкая рейацу и ладонь, появившаяся на его плече, были настолько неожиданны, что он буквально выпал из транса. – О, какая милая девочка, - Укитаке-тайчо ласково улыбнулся ей и почтительно замершей старушке. – Пойдем, надо отряд собрать.
- Конечно, тайчо, - даже ему самому выказанное рвение показалось нарочитым. Укитаке-тайчо глянул коротко, остро, но ничего не сказал. Кучики едва удержался, чтобы не сорваться на бег – только бы подальше от этого наваждения, от взгляда, безнадежного и благодарного, как у бездомной собаки, накормленной равнодушным прохожим.
Только дома, после того, как закончили работу, после того, как был сдан последний отчет, после принятия ванны, он вспомнил, что фляга так и осталась у этой… Хисаны.
Укитаке-тайчо своим бойцам был как отец. Видимо, он и сам себя считал кем-то вроде старшего опекуна для всех, кто ходил под его началом; к лейтенанту же он относился с особой нежностью.
Впрочем, об этом Кучики даже не задумывался до тех пор, пока его, словно офицера с испытательным сроком, не отправили в патруль в один из последних районов Руконгая. Точнее, до тех пор, пока не встретил ее.
Девушка, кажется, его не узнала – это на удивление неприятно отозвалось где-то… словно бы в затылке. Такого Бьякуя еще не испытывал, и не смог определить, что с ним случилось. Зато он точно знал, что рад ее видеть – с ума сойти, глава Великого Дома, один из самых перспективных шинигами Готэй 13, уже лейтенант… рад видеть девочку из самых низов. Это было решительно непонятным.
- Здравствуй, - рядом не было ни подчиненных, ни той говорливой старушки, так что он не смог совладать с искушением шагнуть ей навстречу. – Ты меня помнишь?
И подумал про себя, что если она скажет «нет», он сможет просто повернуться и уйти. И, наконец, избавится от призрака, который приходит во сне и смотрит темными бездонными очами, угрожая затянуть в них, как в омуты – хотя, собственно, какая разница? И так ведь погиб – без этих глаз, оказывается, такой голод мучает, тоскливый, странный, страшный, словно становишься Холлоу…
- Бьякуя, - тихо сказала она. – Бьякуя-сама.
Кучики превратился в ледяную статую. Ками, она знает его имя! Но… впрочем, Укитаке-тайчо же окликнул его, когда подходил. А она запомнила.
- Спасибо, - безвольно расслабленной ладони коснулся холодный металл. Бьякуя вздрогнул: каким-то образом она вдруг оказалась совсем близко и почти втолкнула ему в руку фляжку. Пальцы машинально сжались на кожаной оплетке горлышка, а девушка уже торопилась прочь, унося за собой гипнотическое оцепенение, которое на него напало.
В третий раз он пришел, уже зная, куда и зачем идет.
Укитаке-тайчо его просьбе не удивился – без лишних вопросов вызвал Йоруичи-сан. Та похмыкала, наградила «Бьякую-бо» царственно-снисходительным взором, но помогла. Подразделение наследницы Шихоуин, наверное, могло раздобыть любую информацию.
- Бьякуя-сама? – потрясающе тихий у нее был голос. Как летний ласковый ветерок над поверхностью плавно текущей равнинной реки. Старушка, с которой она жила, не удивилась, а скорее испугалась, когда аристократ возник на пороге. Хисана же только встала навстречу, покорно взялась за протянутую руку – и снова эта убийственная безысходность в глазах.
Впервые в жизни Бьякуя не знал, о чем говорить; девушка шла рядом, опустив голову, покорно поворачивая, стоило ему хоть чуть-чуть переменить направление, и начинала спотыкаться, когда он, забывшись, ускорял шаг. И так же не поднимая головы – то ли не смела взглянуть на него, то ли поняла, что своим взглядом приковывает его к месту, - стояла рядом, пока он любовался закатом. И не знала поэтому, что он вовсе и не на умирающее солнце смотрел, а на ее тонкую шею и маленькие белые кисти, совсем не похожие на руки руконгайской нищенки.

Кучики еще не встречал таких… маняще хрупких. Ее хотелось непременно обнять, сказать что-нибудь ласковое – но он подозревал, что голос не послушается, – закутать в дурацкий шарф, который он вынужден носить после смерти отца – а из этого шарфа можно сшить ей кимоно, вот такая она крошечная - и защитить от всего, что может случиться с ней, маленькой, бессильной… Кажется, рука сама потянула ее за худенькие плечики, прижала… Хисана взглянула на него – спокойно, совершенно никакого волнения – и чуть выгнулась в руках.
Бьякуя подумал, что рядом с этой странной девочкой он становится совершенно ненормальным. А еще, что она вовсе даже никакая не девочка, а взрослая, пусть на вид маленькая и хрупкая, женщина, с которой за ее жизнь (сколько ей лет? Наверное, не меньше пятидесяти…) много чего могло случиться… И последнее: с высоты своего не такого уж большого для мужчины роста он может спокойно заглядывать в вырез бесстыдно распахивающейся драной юкаты – и, значит, это может сделать кто угодно, если подойдет достаточно близко…
Так что в следующий раз он принес ей новую одежду. Старушка снова испугалась – они всегда боятся внимания шинигами, эти странные руконгайцы; Хисана с поклоном приняла кимоно. Глаза ее вновь сияли той всеобъемлющей благодарностью, которая ему вовсе не была нужна.
Он мечтал о взаимности. При всем желании – если бы таковое и было – Бьякуя не мог не признать: это любовь. Без лишних слов, без всяких «почти», «чуть» и прочих добавок, которые делают из этого слова объяснение любому порыву души – от жажды властвовать над человеком до простейшей похоти.
Он приходил каждый день, порой урывая служебное время; Укитаке-тайчо хмурился, но ничего не говорил – только один раз поинтересовался, долго ли еще Бьякуя будет издеваться над собой, и предложил забрать девочку из Руконгая. Кучики не выдержал и выложил все, как на духу – под взглядом Укитаке откровенничать было даже легче, чем наедине с собой. И добавил, что обязательно заберет Хисану к себе, но не прямо сейчас, а когда преданность в ее глазах сменится хоть каким-нибудь интересом. Потому что собаку завести он и так может.
Бьякуя не успел выполнить свое обещание. Пришлось отправиться на грунт; в Сообществе его не было около недели. Разумеется, по возвращении он сразу же помчался к дому, где жила Хисана. И был очень близок к тому, чтобы посыпать голову пеплом. Тем, который остался от ее дома – сгорел весь квартал. На счастье, в соседних развалинах копалась женщина, которая знала, куда ушли спасшиеся.
Она была там, ютилась в уголке среди обездоленных – тонкая, бледная и снова в какой-то затрепанной юкате. Кучики замер у входа, не замечая устремленных на него взглядов. Он вдруг понял, что не знает, что делать дальше – хотя сердце почти болезненно обмирало от облегчения, очень похожего на счастье, Бьякуя думал, что не сможет увести ее. Он ведь обещал себе и Укитаке-тайчо, что дождется… Он должен дождаться – а уж только потом он… он сделает ее своей женой, обязательно!
Но тут Хисана увидела его, поднялась и поплыла – так легко ступали маленькие ножки меж расстеленных на полу футонов и просто тряпок – к дверям, снова сковывая безжизненным взглядом – ей и магия была не нужна, чтобы парализовать его волю. Подошла совсем близко, подняла голову – фиалковые глаза были настолько непрозрачны, что в них он увидел свое отражение; потом ее лицо знакомо потеплело, и она благодарно выдохнула:
- Бьякуя-сама…
И перед этим теплом даже мыслей не осталось. Он взял ее за руку и сказал:
- Пойдем домой.
Так Кучики Бьякуя, глава одного из четырех Великих Домов, впервые нарушил свое обещание.

Всем привет!Что-то меня на прозу потянуло. Как Вам?

Название: "Заветное слово"
Автор: gaarik
Бета: пока Ворда нет - моя совесть
Пейринг: а кого здесь видите Вы? Ответ обязателен!
Жанр: проза
Рейтинг: PG
Фендом: Bleach
Дисклеймер: не моё и не надо
Примечание: рифмы, а уж тем более ритма нет вообще. (Да простят меня читатели)
От автора: "...бред, полночный бред терзает сердце мне опять..."
Арт прилагается (свой).

Глубокие раны
Разорванных крыльев
Несчастной любви,
Невозможной мечты.
И падший душой,
Не ангел, не демон,
Но мёртвый, другой.

Багряные капли
Запёкшейся крови
На бледном лице;
Прозрачная влага,
Скользнувшая вниз
По белой щеке...

Вернись же ко мне,
Взгляни мне в глаза!
Луч света во тьме -
И ни шагу назад!

Ты вновь убегаешь,
Бросаешь меня?
Не смей отступать,
Побори же себя!

Слова о любви,
И новые слёзы,
И крики, мольбы -
Ничто не поможет.

Я вижу - ты выбрал,
Я знаю, ты любишь,
И знаю, что хочешь
Отдать мне себя.
Но ты не умеешь,
Сказать так не сможешь,
А время уходит -
И я покидаю тебя.

Ты можешь винить
Меня за измену,
Что выбрала дом,
Растворяясь вдали.
Но острые зубы
Вонзаются в вену,
Взрывая клыками
Нежную плоть,
И жадно глотая
Тёплую кровь, что
Хлещет из сердца.

Открытая рана
Оборванных крыльев,
И светлое чувство,
Чьё имя - любовь,
Толчками выходит
На волю из тела,
Уносит во тьму
Моей жизни тепло...

Устало прикрытые
Нежные веки,
Прохлада любимых
Прижавшихся губ...
Скажи мне три слова -
И я не уйду, с тобою
Оставшись навеки.

И слева, в груди,
Глубокая рана -
Сквозная дыра,
Закрывшая дверь
На обратном пути.

Бездонная зелень,
И призрачный пепел,
Живой огонёк
И холодная ночь...

Лишь ветер всё знает,
И ветер всё помнит,
Уносит в пустыню
Эхо прошлого прочь...

Скажи мне три слова,
Что жажду услышать,
Ответь же мне снова -
Что такое любовь?

Незримая рана,
Прозрачная кровь.
Любовь - это свет,
И любовь - это боль.

Конец.

gaarik,
как по мне, так ты выдаешь шедевры.
Стих - это ЧТО-ТО, мне понравилось то что он не слишком длинный, так как я стихи читаю редко, поэтому при больших объемах забываю начало. Мне очень нравится тот стиль в котором ты пишешь, можно сказать даже так, если это не был бы твой стих я не начала бы его читать...
По поводу фанфика про этих троих - очень жду продолжения... фанфики я начала читать недавно, поэтому думала что потяну только комедии (а зря)... но то что ты пишешь просто хочется читать и все... эта милая и трогательная история написана настолько красиво... слов нету

З.Ы.а ответ на вопрос "а кого здесь видите Вы? Ответ обязателен!" - не знаю почему, но Гримджоу и только его, ну не могу я представить Улькиору хоть убей....

Только для Вас - прода!

Глава 5.
Столик стоял у дивана, поблёскивая на солнце; свет переливался на отполированной металлической поверхности, искажая, словно в зеркале, отражение комнаты. Орихиме сидела на диване и пила горячий чай, придерживая второй рукой блюдце. Арранкар сидел рядом, на другом конце дивана, оперевшись локтём об подлокотник и полуприкрыв глаза. Допив, пленница поставила чашку обратно на столик, ложечка с мелодичным звоном ударилась о фарфор. Слегка нервничая, поправила удерживающие локоны заколки, прежде чем положить руки на колени; пальцы сплелись в замок. Четвёрка незаметно наблюдал за ней - было видно, что она хочет что-то сказать, но смущается. Прошло несколько минут напряжённого молчания, после чего Орихиме, наконец, решилась:
- Скажи-те, - и тут же осеклась, вспомнив, что они тоже перешли на "ты", - скажи, ты помнишь своё прошлое?
- Прошлое?
- Когда, ты был человеком. Помнишь?
Он резко встал, отошёл к окну и, не оборачиваясь, ответил:
- Это было давно.
- Расскажи мне.
- Почему ты спрашиваешь?
- Мне... интересно.
- Почему тебе интересно?
Орихиме вздохнула - сколько сопротивления было в его словах, словно он не хотел говорить об этом.
- Потому что... я хочу узнать, каким ты был.
- Зачем?
- Чтобы понять тебя.
- Зачем тебе знать меня, женщина? - Какой упрямый! Иноэ смутилась - как объяснить ему то, чего она и сама не знала? Как объяснить ему, зачем ей нужно об этом узнать? И почему её тянет к нему, она тоже не знала. Но стремилась узнать. И понять. Он всё так же стоял рядом, такой близкий и недосягаемый, такой притягательный и далёкий одновременно. Казалось, протяни она руку - и коснётся его.
- И всё же? - Она не отступалась.
Улькиорра скользнул взглядом по её лицу - брови сдвинуты, губы поджаты. Настойчивая. Возможно, он бы и рассказал ей, если бы помнил. Сколько же лет прошло с тех пор, как он стал Пустым? Года, десятилетия, столетия? Должно быть много, если он забыл.
- Это... - Девушка затаила дыхание, - было очень давно. Я не помню.
- Понятно... - она потупила взгляд.
- Хотя... я помню, как впервые оказался здесь. - Арранкар прикрыл глаза, погружаясь в воспоминания. Прошло несколько минут, прежде чем он заговорил снова. - Там было темно и пусто. И я был обычной потерянной душой.
- Потерянной... душой?
- Да. Песок и скалы, растущие вверх, и кварцевые деревья. А потом появились они. И... - было видно, что он старается правильно подобрать слова, - страх. Боль.
- Боль?
- Да.
- Почему?
- Когда ты теряешь что-то близкое тебе, ты ощущаешь боль.
Орихиме взглянула на него, не ожидая, что он скажет подобное. В полумраке комнаты полоски на его лице казались почти чёрными. - Так вот почему... - Слова невольно слетели с губ.
- Да. - Он отвернулся. - Это всё, что ты хотела узнать?
Она покраснела - заставлять его снова испытывать возможно неприятные для него воспоминания не хотелось - она и так чувствовала себя неловко после его слов. Но... она ещё не закончила. - Я хочу знать больше.
- Почему?
- Потому что... я тоже чувствую боль.
Странное чувство обеспокоенности шевельнулось внутри. Она ранена? Четвёрка бегло осмотрел стоящую перед ним девушку. Нет. Плохо себя чувствует? Вроде нет. Тогда в чём дело?
- Где тебе больно?
- Внутри. В сердце.
Он нахмурился - вот, она снова сказала это. "Сердце". Что это за сердце?
- Почему вы, люди, всегда говорите о сердце? Что это такое?
- А ты не знаешь?
- Я не человек.
- Но ты был человеком.
- Что ты хочешь услышать? Что ты хочешь, чтобы я сказал тебе? - В голосе засквозило слабое раздражение.
- Вспомни...
- Это было давно. - Отрезал Кватра.
- Я хочу, чтобы ты вспомнил, каково это - быть человеком! - Не сдержалась, и непрошенные слёзы всё же выступили на ресницах.
- Зачем?
Иноэ опустила глаза - какой же он упрямый, или бестолковый? Он не хочет или действительно не может понять?
Арранкар молча смотрел перед собой. Он не понимал её. Он был человеком. Он умер. Превратился в Пустого. И шёл вперёд, совершенствуясь и обретая силу. Стал адьюкасом. И арранкаром. Зачем возвращаться обратно на пройденный путь?
- Сейчас, я похож на человека? - Уже мягче спросил он.
- Это... другое...
- Разве? Так в чём тогда дело?
- Ты... мёртв. Ты не чувствуешь, не ощущаешь, не переживаешь, не любишь... - Последнее слово невольно вырвалось прежде, чем она смогла остановить себя. Но было уже поздно.
- Почему ты всё время говоришь про любовь? Что это такое?
- Это... - Иноэ замялась, - это когда ты не можешь жить без этого человека, когда хочешь дышать с ним одним воздухом, чувствовать его тепло рядом с собой. Когда хочешь быть с ним и никогда не расставаться... Отдашь за него жизнь... Отдашь ему себя...
Он вздрогнул - она сказала "человека". - И ты, любишь? - Перебил он её.
- Да... - выдохнула девушка.
- Его? - Она резко замолчала, не ожидая, что он закончит вопрос так. Робко взглянула на него - зелёные глаза смотрели насквозь, и в то же время куда-то мимо. Словно он смотрел, но не видел её, погрузившись в себя.
- Вот как. - Тон его голоса показался ей ледяным, когда по лицу скользнула тень какого-то необъяснимого чувства. - Понятно. - Арранкар перевёл взгляд на столик: - Ешь.
Орихиме распахнула глаза. Что это было? Ей показалось, или на его лице действительно мелькнуло выражение отчаяния и боли? И отчего он так резко сменил тему - её слова задели его? Столько вопросов, и она взглянула на него, словно надеясь найти ответы, но он оставался по-прежнему бесстрастен. Вздохнув, послушно взяла палочки - сейчас ей больше ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Когда с обедом было покончено, дверь открылась и вошедший фрассьон забрал столик. Улькиорра вышел следом и, чуть помедлив у выхода, добавил: - Я приду завтра. - Дверь закрылась, оставив Иноэ наедине со своими мыслями.

* * *
Со времени стычки с Ноиторой прошло несколько дней. Орихиме перестала выходить из комнаты, как бы Секста не старался вытащить её на прогулку. Снова увидеть это жуткое лицо, отвратительную ухмылку и нахальный взгляд - всё это было выше её сил, поэтому она наотрез отказывалась бродить с ним по Дворцу. Но, раз уж он приходил к ней, не уходить же ему обратно ни с чем? И Шестой стал оставаться с ней. Вскоре он приобрёл привычку валяться на ковре и наблюдать за тем, как она ест, снизу вверх. А она, в свою очередь, позволяла ему быть с собой, хотя по-началу это и пугало. Очень скоро выяснилось, что Гриммджоу был во многом очень похож на кота - после того, как она заканчивала трапезу, он перебирался с ковра на диван и лениво разваливался там, положив голову ей на колени. Первое время она не знала, как на это реагировать, но потом привыкла. И теперь, стоило ему лечь на диван, как маленькие пальчики зарывались в его густую шевелюру, мягко перебирая синие пряди, а он лишь жмурился и довольно урчал. Он мог лежать так часами, слушая её голос, когда она рассказывала ему о чём-либо. Ему нравилось такое времяпровождение, нравилось ощущать её робкие, ласкающие прикосновения, слушать её смех. Нравилось, что она, пусть и не полностью, но доверяет ему. Приятно осознавать, что рядом с тобой существо, нуждающееся в твоей силе и защите. В мужской силе. И это льстило его самолюбию. Он был как кот, которого гладят, но и который может в любой момент выпустить когти, заставляя быть с собой настороже. И эта ласка, пополам с опасностью, привлекала её не меньше. Орихиме была единственной, кто смог принять его таким, каков он есть, со всеми его привычками и дикими порывами. Она позволила ему сблизиться с собой, проводить вместе время, и он признавал, что ему нравилось такое отношение к себе.
Погрузившись в размышления касательно их отношений, арранкар не заметил, что её рука переместилась с головы на шею, а затем и ниже. Девушка, продолжая что-то щебетать, рассеянно выводила на коже невидимые узоры кончиками пальцев. И только когда тело начало реагировать на такие прикосновения, Шестой наконец очнулся. Бросил взгляд вниз - увиденное не предвещало ничего хорошего. Ксо, надо что-то делать, пока она не заметила! Пока Джаггерджек прокручивал в голове возможные варианты, из-за двери послышался шорох и негромкое: "Я вхожу". Он вздрогнул, рука Орихиме непроизвольно дёрнулась и легла ему на живот, отчего огонь, терзавший его изнутри, только вспыхнул с новой силой. Дверь бесшумно отворилась, и на пороге показался Четвёрка.
Ещё стоя за дверью, Шиффер почувствовал реяцу - Гриммджоу был в комнате. Но там было подозрительно тихо - обычно, если они были вдвоём, Иноэ болтала без умолку. И он решил проверить.
Улькиорра шагнул внутрь и замер: увиденное повергло его в лёгкий шок. Представьте себе - Гриммджоу лежит на диване, положив голову ей на колени, одной рукой она перебирает его волосы. А вторая рука... лежит на животе в опасной близости от слишком явной выпуклости на хакама арранкара. Воцарилось неловкое молчание - брюнет испепелял взглядом Шестого, а тот, в свою очередь, искал возможные пути к отступлению.
- Что ты делаешь? - Голос Кватры вывел девушку из оцепенения, и она посмотрела вниз. О, лучше бы она этого не делала! Орихиме ойкнула и отдёрнула руку, мгновенно залившись краской. Секста с облегчением выдохнул - тело слишком остро реагировало на её прикосновения.
- П-простите, Гриммджоу-сан, - с трудом выдавила из себя Иноэ.
- Гриммджоу, - ледяным голосом повторил Улькиорра, чёрные брови сошлись в одну линию на переносице. - Что ты делаешь?
- А ты не видишь? - Огрызнулся тот, ругая себя за то, что сам поставил себя в настолько дурацкое положение - не стоило терять бдительность, ведь знал, что Четвёрка может прийти. Но сейчас его больше волновало другое - что же теперь она о нём подумает? Неужели всё, к чему он так долго шёл, рухнет в один момент из-за его невнимательности?
- Отойди от женщины.
Но Гриммджоу так легко сдаваться не собирался:
- А то что?
Правая рука Кватры дёрнулась, тонкие пальцы пробежались по рукояти меча.
- Отойди. От. Женщины.
Надо сказать, что вставать Шестой как раз-таки и не спешил - выставляться во всей красе ему меньше всего хотелось. Ладно, она видела его, пока он лежал, но, если он встанет - встанет и кое-что ещё. Поэтому он сел, закинув ногу на ногу, чтобы хоть как-то скрыть возбуждение. Шиффер стоял неподвижно, и Сексту это бесило. Было очевидно, что он не понимает причины такого поведения. Что до Oрихиме, то она сидела, зажавшись в комочек и стараясь не смотреть ни на одного, ни на другого. Улькиорра стоял, неотрывно наблюдая за арранкаром, а Гриммджоу сидел на диване, проклиная про себя не желавшую спадать эрекцию.
- Ну?
Джаггерджек взглянул на него и расхохотался. Вот придурок, мнит себя крутым, а сам не знает таких элементарных вещей!
- Гриммджоу. - Судя по выражению лица, а точнее по полному отсутствию этого самого выражения, тому было, мягко говоря, не очень смешно - терпение Шиффера постепенно иссякало.
- Отойди от женщины, - в голосе зазвучал металл, - мусор.
Голубые глаза злобно впились в хрупкую фигуру - веселья и след простыл.
- Она что, твоя? - С вызовом бросил зверь.
- Моя. Отойди.
Взгляд скользнул вниз - выпуклость исчезлаю Наконец-то. Пора заканчивать этот цирк. Гриммджоу встал и, лениво потянувшись, направился к выходу, специально по пути задев плечом Кватру. Тот не шелохнулся, провожая исчезнувшую за дверью фигуру. Затем повернулся к Иноэ, румянцу которой позавидовал бы любой спелый помидор. Долго рассматривал сидящую перед ним девушку, но она отводила взгляд. Если не смотрит в глаза - значит, ей есть что скрывать. Есть что скрывать - значит, виновата. Неискренна. Обманывает. Лжёт. Улькиорра резко развернулся и пошёл обратно, замедлив шаг у выхода лишь затем, чтобы негромко произнести:
- Отвратительно. - Спокойный, ровный голос, хлопок закрывшейся двери - и она снова одна.
Орихиме так и сидела, поджав ноги под себя и положив голову на колени. Она не проронила ни слова, не издала ни звука, но побелевшие костяшки пальцев, судорожно вцепившихся в платье, и частые капли, падающие на ткань и оставляющие мокрые, расплывающиеся следы, говорили яснее слов.

Всем привет! Я накропала проду!

Глава 6.

Солнце прошло свой дневной путь, скрывшись в песках, и его место заняла луна. Безмолвная, всепоглощающая темнота бархатной ночи опустилась на город. В Хуэко Мундо не бывало закатов, когда небо полыхает дивными красками - солнце просто исчезало за горизонтом, чтобы могла взойти луна. Всё было искусственное - и солнце, и голубое небо с рваными клочьями белых, слишком белых облаков, и месяц, вечным серпом висевший в вышине. Лишь ночь была настоящей. Неизменной, вечной. Здесь не было ничего - только песок и город. Мёртвый, пустой, тусклый. Не было зелени, цветов, воды, запахов - казалось, что всё, что попадало сюда, постепенно обесцвечивалось, сливаясь с уныло-однообразной серостью. И ей казалось, что она тоже тает, растворяется в окружающем пространстве. Этот мир знал только два цвета - белый, цвет луны, и чёрный, цвет ночи, в смешении которых рождался новый - серый. Как же ей не хватало других цветов! Одна, среди мёртвых, пустых душ. Пусть они и выглядят как люди. Но не люди - арранкары. Воплощение силы Пустых и шинигами в человеческом обличье. Раньше ей казалось, что они все одинаковые. Но, проведя здесь столько времени, она поняла, что у них разные сущности, разные характеры, судьбы, ценности. Она узнала их лучше. Но ближе всего ей стали Гриммджоу и Улькиорра. Гриммджоу... после всего, что между ними произошло, она стала относиться к нему как к... другу? Да, к другу. Он напоминал ей озорного мальчишку из школы - такой же боевой, дерзкий, бесшабашный, наглый. Мальчишку, который считает себя круче всех, поэтому и ведёт себя так грубо - чтобы никто не смел усомниться в его силе. И тот случай только укрепил её мнение. И Улькиорра. Спокойный, отстранённый, равнодушный. При мысли о нём на глазах вновь выступили слёзы. О чём он подумал, когда увидел её вчера с Гриммджоу? О чём он вообще мог подумать? Будь он человеком, то всё понял бы. Но он воспринял произошедшее по-своему. Неправильно. И то, что он сказал, что она принадлежит ему, и то что он сказал ей, перед тем, как уйти - эти слова врезались глубоко в сердце, заставляя её снова и снова прокручивать в голове невольно задевшие его события. И то выражение, мелькнувшее в его глазах - она была уверена, что ей тогда не показалось, - было... болью? "Ушёл. Не так понял. Обидела. Я его обидела," - билась в мозгу мысль. И как ей теперь извиниться, сказать ему, что это было недоразумение так, чтобы он понял? Ведь, если она всё правильно поняла, его словам могло быть только одно объяснение - она была небезразлична ему. Неужели всё, к чему она стремилась, стараясь стать ближе к нему - их неизменные встречи, редкие разговоры, случайные прикосновения, - неужели всё это исчезнет, вновь оставив её одну в этом мире?..
* * *
Улькиорра стоял на балконе, обдумывая вчерашнее проишествие и вспоминая, как застал её с Гриммджоу. Вспоминая, как ощутил целую бурю нахлынувших на него эмоций, самым сильным из которых было желание впечатать соперника в стену и разорвать на глазах у пленницы. Но это больше походило на низменное животное желание. Желание обладать. Одержать победу и забрать добычу, иначе её отберут у тебя самого. Но это было лишь секундное замешательство - трезвый голос разума заглушил зов инстинктов. В конце концов, если бы он так сделал, то ничем не отличался бы от зверей, одним из которых и был Гриммджоу. Неважно, поменял ли он облик - сущность осталась прежней. Сущность дикого зверя. Четвёрка не мог позволить себе пасть настолько низко, чтобы затевать поединок из-за чужой добычи и на глазах у этой самой добычи. Чужой? Да. Она - собственность Айзен-самы. Ни его, ни Сексты. Она принадлежит только Владыке. И хотя он пытался думать о ней так, перед глазами вновь всплывала недавняя картина - зарывшиеся в синюю гриву тонкие пальчики и приглушённое рычание кота. И какое-то странное, незнакомое чувство, словно бы скребущееся изнутри острыми когтями, не отпускало ни на секунду, заставляя мысленно прогонять в голове неприятные воспоминания. Что это? Ревность? Нет. Не может быть. Если ревнуешь - значит, любишь. Так она говорила. А он... любит? Нет. Он не способен любить. Он не знает, что это такое. Он не знал - каково это - чувствовать, что ты кого-то любишь. Возможно, он мог бы сравнить, но ему было не с чем сравнивать. Улькиорра сосредоточился, представляя себе кого-то из Эспады и Тройки, и анализируя возникающее относительно них отношение. Тоусен - уважение, Гин - уважение и настороженность, Айзен - преклонение и уважение. Насчёт Эспады - пожалуй, никто не вызывал у него какие-либо чувства, кроме Гриммджоу. Презрение. Раздражение. Но не настолько сильные, чтобы убить. До вчерашнего дня. Тогда, вспышка гнева была настолько сильна, что он едва сдержался. Но, как только Джаггерджек вышел из комнаты, желание сразу улетучилось. Осталось лишь разочарование, горьким осадком опустившееся на самое дно души. Он чувствовал себя так, словно его предали. Словно тот, кому он доверял, нет, не доверял, но относился с некоторым пониманием, обманул его, связавшись с другим. Предал. Подставил. Ушёл. Сразу некстати вспомнились слова Ичимару о том, что ей с ним скучно, в отличие от Сексты. Уважение разбилось о стену непонимания, разлетевшись на мелкие осколки недоверия.

Солнце заглянуло в комнату, но Иноэ не обратила на это внимания, продолжая сидеть на диване, сжавшись в комочек безысходного отчаяния. На щеках виднелись дорожки высохших за ночь слёз. Лёгкий ветерок ворвался в окно, скользнул по лицу, заиграл прядями волос. Девушка вздрогнула и с трудом открыла опухшие глаза. Посмотрела в окно - солнце давно встало, значит, скоро должен был прийти Улькиорра. Вновь навернулись слёзы, в носу защипало. Иноэ зажмурилась и провела ладонью по лицу, стирая выступившую влагу. Нужно было умыться, скрыть следы бессонной ночи - она не хотела, чтобы он видел её такой. Кое-как поднявшись, пленница на ватных ногах побрела в ванную комнату... Протестующе скрипнул вентиль, когда она, не глядя, до отказа повернула его влево; из крана струёй хлынула вода. Рука безвольно нащупала застёжку, несколько движений - и платье скользнуло по бёдрам вниз, обнажая нежную кожу. Следом последовало и бельё. Переступила через бесформенный комок ткани, шагнула вперёд. Пальцы пробежались по бортику, когда она, оперевшись рукой о край, залезла в ванну. Затёкшие от неудобной позы мышцы расслабились, кожу покалывало, в голове плескался туман. Вздохнув, Иноэ откинулась назад, горячая вода приятно согревала ноющее тело...
Его обычное предупреждение: "Я вхожу", снова осталось без ответа, когда Улькиорра ровным шагом вошёл в помещение. Всё было так же, как и накануне вечером - столик стоял у дивана - пленница так и не притронулась к еде. Четвёрка нахмурил брови - она опять взялась за своё? Тихий шум воды привлёк его внимание. Дверь в ванную была приоткрыта, и ему вдруг захотелось посмотреть. Убедиться, что она там и с ней всё в порядке. Он подошёл ближе, неприятное воспоминание пронзило мозг, но он заставил себя отогнать его. Через неширокую щель была видна только часть ванной комнаты, но и этого оказалось более чем достаточно. Орихиме сидела спиной к нему в почти до краёв заполненной водой ванне, обхватив руками колени и положив на них голову. Пар от горячей воды поднимался вверх, клубясь в воздухе и размывая её силуэт и очертания окружающих предметов. Пахло влажностью и ещё чем-то, незнакомым и волнующим. Улькиорра вдохнул глубже, чувствуя, как пьянящий аромат заполняет лёгкие, закружив голову и мешая сосредоточиться. Тонкие ноздри затрепетали, язык облизнул губы, и где-то внизу живота появилось необычное, приятно-ноющее ощущение. Шиффер подался вперёд, пальцы вцепились в дверную коробку, внизу всё сильнее наливалась свинцом горячая тяжесть...
Раздался всплеск - Иноэ погрузилась в воду с головой и задержала дыхание. Он напрягся - прошло 20, 30, 40 секунд, а она всё не выныривала. Арранкар рванулся вперёд - девушка лежала под водой почти полностью, из приоткрытого рта стремительно поднимались, лопаясь на поверхности, пузырьки воздуха... Он схватил её одной рукой за плечи, другую подсунул под спину и приподнял; вода ручьями стекала с его одежды и её волос, неожиданной тяжестью налипших ему на предплечья. Поднял на руки, перенеся через бортик ванной, и осторожно посадил на пол, прислонив к стене. Затем сдёрнул с ближайшего крючка полотенце и бережно завернул в него. Наклонился к её губам, прислушиваясь, в надежде уловить шелест дыхания. Вода с противным звуком уходила в слив, образуя небольшой водоворот. Так захотелось заставить всё вокруг замолчать, чтобы настала полная тишина, чтобы он мог понять, жива ли она. Капли блестели на коже, стекая с тела и с тихим плеском капая на пол. Пленница не дышала, и он не знал, что делать дальше, лишь смотрел на неё, не отрываясь и чувствуя, как страх опутывает его холодно-липкой паутиной. В голове проносился бешеный калейдоскоп размытых картинок прошлого. Неужели прошло столько времени, чтобы он забыл, что когда-то тоже был человеком? Чтобы он забыл, как вновь заставить человека дышать? Он смотрел на неё, и с каждой секундой драгоценное время утекало, как вода сквозь пальцы. Смотрел, оглушённый мыслью, что может потерять её, и даже не заметил движения воздуха за спиной, пока не услышал хриплый голос, выведший его из оцепенения.
- Отойди. - Четвёрка обернулся и, окинув вошедшего мутным взглядом, посторонился, пропуская. Гриммджоу ворвался внутрь, одним движением преодолев расстояние от порога до стены и, подняв Иноэ на руки, в два прыжка очутился у дивана, бережно положив её на сиденье. Шиффер тенью следовал за ним, неотрывно глядя перед собой.
- Иди сюда, - отрывисто приказал Джаггерджек, и тот молча повиновался, - будешь помогать. - Сказав это, арранкар встал на колени сбоку от дивана, кивком указав Кватре на девушку. - Будешь надавливать ей на грудь, на счёт "три". Раз, два, три. Давай!
Улькиорра нажал. Толчок. Гриммджоу наклонился, и, зажав Орихиме нос, на счёт "три" с силой выдохнул ей в рот. Раз-два-три. Толчок. Выдох. Раз-два-три. Толчок. Выдох. Толчок. Выдох...
- Давай же, - рычал он, - очнись. - Толчок. Выдох. Толчок...
Тело девушки содрогнулось, когда из горла хлынула вода, и она закашлялась. Секста быстро приподнял её и перевернул, заставив встать на четвереньки, чтобы ей было легче отторгать из себя воду. И пока она, задыхаясь и кашляя, ловила ртом воздух, арранкар сидел рядом на корточках, поглаживая её по спине и бормоча успокоительные слова. Иноэ мочала, пытаясь выровнять дыхание - она была слишком шокирована, чтобы мыслить ясно. Где-то в отдалении билась мысль, что её видели обнажённой. Что он видел её обнажённой. Но сейчас это не казалось ей страшным - она чувствовала себя словно в тумане, словно находилась сейчас не здесь, а где-то далеко отсюда, и всё, что случилось, было просто сном. Улькиорра стоял не шелохнувшись, не отрываясь наблюдая за пленницей; напряжённые до предела мышцы выдавали его волнение мелкой, едва заметной дрожью. Наконец отдышавшись, Орихиме попыталась было встать, но перед глазами снова всё поплыло, и она обессиленно упала обратно на руки подхватившего её арранкара. Гриммджоу осторожно уложил её на диван и накрыл одеялом, лишь после этого соизволив повернуться к Кватре. При одном взгляде на него можно было понять, что он в бешенстве. Лицо же последнего оставалось непроницаемо.

- Твоя, говоришь? - Зарычал Шестой, голубые глаза сощурились от злобы. - Раз она твоя, то почему ты не следил за ней?! - Его трясло от ярости, казалось, ещё немного - и он набросится на врага, и только присутствие девушки удерживало его. Шиффер стоял неподвижно, продолжая изучающе смотреть на соперника. Гриммджоу сжал кулаки и одним плавным, слитным движением преодолев разделяющее их расстояние, схватил Кватру за грудки, выдохнув ему в лицо:
- Ублюдок, ты хоть понимаешь, что ты сделал?!
Голова резко приложилась к холодному камню, когда его с силой впечатали в стену. Зверь зарычал снова - так хотелось оставить на ней кровь! Его кровь. Чтобы понял, ощутил, наконец, каково это - беспокоиться о ком-то, думать о ком-то ещё, кроме себя и Айзена! Улькиорра чуть поморщился, ощутив чужой выдох в лицо. Да, он оступился - это его ошибка. И он с готовностью примет возможное наказание. Но только от Айзена или шинигами. И он не позволит кому-либо из Эспады, и в особенности тому, кто слабее его, разговаривать с собой таким тоном.
- Я не желаю выслушивать мнение от кого-то вроде тебя, мусор. - Хлёстко ответил Четвёрка, неотрывно глядя тому в глаза. Джаггерджек оскалился и, замахнувшись, занёс руку для удара...
- Не надо... - тихий голос Орихиме потонул в обрушевшемся на всех напряжении. Чудовищная сила прижала зверя к полу - Шиффер выпустил реяцу. Воздух вокруг загустел, давя на лёгкие, стало трудно дышать. Казалось, что голова сейчас лопнет, сердце бешено стучало в груди, в отчаянной попытке спасти жизнь перекачивая кровь к органам.
- Нет...
- Ублюдок! - Заревел Гриммджоу, в бессильной злобе корчась на полу - даже он сейчас не мог ничего сделать. - Посмотри на неё!
Кватра перевёл взгляд на пленницу - только недавно восстановившая дыхание, Иноэ лежала плашмя на диване, держась руками за горло и пытаясь вдохнуть. "Ксо!" - мелькнуло в голове...
Вскочив на ноги, едва давление прекратилось, Секста первым делом кинулся к девушке. Кое-как приподнявшись, она села, опираясь спиной о спинку. Полотенце сползло с плеч, но она не обратила на это внимание, всё ещё оглушённая. Арранкар присел рядом, поправляя полотенце; глаза Орихиме были широко раскрыты, тело била крупная дрожь, разум отказывался верить в происходящее. Губы шевельнулись, и он наклонился, чтобы уловить слова:
- Почему?.. Это я виновата...
Гриммджоу нахмурился и легко встряхнул её за плечи:
- Не говори ерунды. Если здесь кто и виноват, так это он. - Кивок в сторону хрупкой фигуры.
- Н-нет...
- Ну? Ты доволен? - Бросил Шестой через плечо. - Убирайся.
- Нет... - прошептала Иноэ вслед хлопнувшей двери, - Улькиорра...
Арранкар повернулся к ней: - Он ушёл.
- Нет...
- Всё, успокойся. - С этими словами Секста бережно уложил её на диван и, подложив под голову подушку, накрыл одеялом, стараясь не смотреть на почти сползшее полотенце. Девушка вяло сопротивлялась, но пережитое потрясение давало о себе знать - веки налились тяжестью, а голова гудела. Иноэ с усилием приоткрыла глаза - картинка плыла и покачивалась, всё застилала мутная пелена. Кровь громко стучала в висках - ощущение было такое, словно по черепу били кувалдой.
- Спи, - поглаживая девушку по голове, неожиданно мягко пробормотал Гриммджоу - оказывается, он мог и так. - Спи, всё будет хорошо...
Орихиме послушно закрыла глаза, поуютнее устроившись в его руках. И последнее, что она увидела, прежде чем провалиться в глубокое забытье - так это склонившегося над ней арранкара, тепло его ладоней и синие пряди волос, коснувшиеся лба.

Конец Первой части.

Саша пишет:

Ты когда свою проду выкинешь???

Усё-усё, уже выкладываю! *машет руками*

Часть ВТОРАЯ.

Глава 7.
Стук каблучков по каменной плитке, новый поворот, дверь. Она протягивает руку, с силой упираясь в гладкую поверхность ладонью, толкает от себя… Пусто. И снова вперёд, до следующей комнаты, следующего угла, нового коридора. И здесь тоже. Никого. Она в отчаянии. Да где же он? Она должна его найти, во что бы то ни стало. Она должна ему всё объяснить. Она была неправа, да и он тоже, неправильно понял. Должна. Внезапно её сердце сжимается от леденящего ужаса. Она медленно оборачивается – коридор позади превращается в нечто тёмное, устрашающее, бесформенное. Словно воронка, чёрная дыра, всасывающая окружающее пространство. Она хочет бежать, но ноги не слушаются. И тут впереди появляется одинокая фигура. Это он? Но слишком далеко, и она не может разглядеть. Она хочет позвать на помощь, она кричит, но не издаёт ни звука. Она в отчаянии, её глаза полны слёз, но она не может сдвинуться с места. Дыра приближается, и её тянет назад против воли. В немой просьбе протягивает руки вперёд. Пространство искажается, локти заламывает в суставах, ещё немного – и воронка проглотит её всю. Она пытается крикнуть, но с губ слетает лишь хриплый стон. И, задыхаясь и растворяясь в поглощающей её кромешной пустоте, она шепчет его имя. Силуэт двигается навстречу. Медленно, слишком медленно. Он не успеет. Она кричит, раздирая горло болью, захлёбываясь собственной кровью, и в этот момент фигура появляется перед ней. Склоняется, протягивает руку…. Она уже не видит, перед глазами всё плывёт. Последним усилием заставляет себя сфокусировать взгляд. Овальный воротник, хищная ухмылка…. Это не он. Длинные пальцы скользят по запястью, и она резко отдёргивает руку. Чёрный тоннель позади с мерзким звуком засасывает её в себя. Очертания тают, расплываясь в водовороте, и последнее, что она видит – как свет впереди меркнет и исчезает. Чёрная пасть захлопывается, отрезав все надежды на спасение, и где-то за спиной раздаётся хлюпающий звук. Не успевает она оглянуться, как из ниоткуда выстреливают длинные извивающиеся щупальца и, опутав её со всех сторон шевелящимся коконом, тянут в открывающуюся где-то сбоку зубастую пасть бездонной глотки….
Орихиме вскрикнула и проснулась. Резко дёрнувшись, села на диване, с трудом переводя дыхание и ловя ртом воздух. Прошло несколько минут, прежде чем она пришла в себя и поняла, что это был всего лишь сон. Кошмар. И всё. Это всё неправда. Это ей приснилось. Дрожа всем телом и натянув одеяло до подбородка, она обвела взглядом комнату. Всё на своих местах, всё так и должно быть. Девушка облегчённо выдохнула – ничего не изменилось, и только солнце уже село, и его место на небе заняла луна, мягким белым светом проникающая в помещение. Уже вечер, нет, скорее ночь. Как же долго она спала? Тряхнув головой, Иноэ скинула одеяло, но тут же снова закуталась в него, обнаружив, что она не одета. Нахмурилась, вспоминая. Было утро, и она пошла в ванную. Погрузилась в воду, а дальше… у неё закружилась голова, и провал, она ничего не помнит. Затем – смутно различимые голоса, ругань, её приводят в чувство. Похоже, что она потеряла сознание, когда от горячей воды разболелась голова. И – вспышка мощной, давящей на лёгкие силы, и стало трудно дышать. Она не могла вдохнуть – воздух вокруг словно загустел, обволакивая её, боль пульсировала в висках. Это прекратилось через несколько секунд, показавшихся ей вечностью. Скользнувшие по ней зелёные глаза, рука, поддерживающая её под голову и хриплый голос Гриммджо, пославший Кватру подальше. Взметнувшиеся полы плаща, тихие шаги, хлопок закрывшейся двери. И полная, оглушающая тишина перед тем, как она вновь отключилась. Значит, ей стало плохо в ванной, и Улькиорра понял заботу Сексты о ней по-своему. И снова неправильно. Вздохнув, Иноэ поднялась и, завернувшись в одеяло, направилась в злополучную ванную приводить себя в порядок. Открыв дверь и шагнув вперёд, она почувствовала, что наступила на что-то мягкое и влажное. Опустила глаза – платье бесформенной кучей лежало на полу, от воды ткань потемнела и приобрела серый цвет. Нагнувшись, девушка подняла платье и, отжав его, повесила сушиться на рейку. Запасного у неё не было, поэтому пришлось довольствоваться одеялом. Умывшись и расчесав спутавшиеся за время долгого сна волосы, Иноэ зафиксировала пряди двумя заколками и вышла из ванной. Теперь нужно было решить, что же делать дальше. По идее, ночью надо было спать, но она уже выспалась, и к тому же не хотела повторения кошмара. Надо бы извиниться перед Улькиоррой и попытаться ему всё объяснить. Ведь, если она всё правильно поняла, его утренняя вспышка гнева была вызвана ревностью. Девушка улыбнулась – похоже, он действительно приревновал её к Гриммджоу. Но… выходить из комнаты сейчас и в таком виде? Но оставаться здесь, в полутьме, когда в каждом углу тебе начинает что-то мерещиться, тоже не хотелось. Её передёрнуло. И, завернувшись в простынь и набросив на плечи одеяло, пленница решительно открыла дверь – благо Айзен посчитал, что бежать ей всё равно некуда, и её перестали запирать – и вышла из комнаты.
Коридор встретил серыми стенами и тусклым зеленоватым свечением. По сравнению с тёмной комнатой здесь было хоть что-то видно. Девушка осторожно двинулась вперёд, стараясь держаться стены. На первом же повороте она остановилась. Ещё не поздно было повернуть обратно. Если же она продолжит путь, то наверняка заблудится. И как же она его здесь найдёт? Как, как? По реяцу. Она же хорошо чувствует малейшие колебания духовной силы. Вздохнув и взяв себя в руки, Иноэ завернула за угол.

Она шла уже довольно долго, когда где-то впереди вспыхнула чья-то реяцу. Окрылённая надеждой, Орихиме с удвоенной энергией рванулась вперёд, совершенно забыв о том, во что она одета и что не только Улькиорра живёт в лабиринте Дворца. И лишь достигнув места, она поняла это. Так же как и то, что та вспышка не принадлежала ни ему, ни Гриммджоу, и поймала себя на мысли, что почти желала, чтобы неизвестный оказался Секстой. Но это был не он – а хриплый смех подтвердил самые худшие опасения. Внезапно смех прекратился, и она услышала шаги. О нет! Нужно бежать! Но куда? Она оглянулась – позади был длинный узкий коридор, и ни одной ниши или двери, где можно было бы спрятаться. Тем временем шаги приближались, ещё немного – и он выйдет из-за угла. Тот, с кем она меньше всего хотела столкнуться в пустом коридоре. Костяшки пальцев побелели, когда она судорожно вцепилась в ткань…. Сердце громко стучало в груди, отсчитывая время до встречи. Секунда, две, три, четыре – и из-за угла показался чёрный загнутый носок сандалии, а следом и его обладатель.
- Оу, наша принцесса собственной персоной! – Осклабившись и растягивая слова, сказал Ноитора. – Какими судьбами? Не спится?
Орихиме вжалась в стену не в силах пошевелиться, пока он жадно пожирал её глазами. Естественно, от него не укрылся её странный наряд; язык облизнул растянувшиеся в хищной ухмылке губы. Квинта шагнул вперёд, оперевшись правой рукой об стену над её головой, и довольно прищурился, когда она инстинктивно дёрнулась в сторону. Длинные пальцы цепко схватили за плечо, развернув лицом к себе. Сейчас он наклонился и стоял, нависая над оцепеневшей от страха девушкой.
- А что же случилось с твоим платьем? – Спросил он, наблюдая, как расширяются от ужаса её зрачки. – Или ты решила поменять форму?
- Н-нет… - выдавила из себя Иноэ, - отпустите….
Во рту пересохло, ноги отказывались слушаться, тело била дрожь. В ответ он сильнее сжал её предплечье, ногти больно впились в кожу, когда он одним рывком сдёрнул с неё одеяло. Взгляд скользнул вниз, цепляя каждую мелочь – очертания пышной груди под тонким шёлком, мурашки, отсутствие белья. Отлично. Хоть не придётся возиться с одеждой. Джируга облизнулся, представляя себе картинку, и нагнулся к её лицу, шепнув в ухо:
- Можешь кричать, но тебя никто не услышит. – Жаркое дыхание опалило кожу, и язык коснулся ушной раковины.

Улькиорра стремительно шёл по коридору, против обыкновения не засовывая руки в карманы. Весь день он не находил себе места и сейчас шёл проведать её. Длинные фалды пиджака (?) развевались позади, ладони были сжаты в кулак. В мозгу билась, не давая покоя, мысль: «Почему?» Столько раз оступиться за несколько минут! Да он за всю жизнь здесь не сделал столько ошибок, сколько за этот промежуток времени. Почему не проследил за ней, позволил потерять сознание, захлебнуться? Он не мог найти ответ. Такого с ним раньше никогда не случалось, и он не знал, как на это реагировать. Это раз. Почему не смог привести её в чувство? Потому что не знал как. Это два. Тонкие губы плотно сжались, ногти впились в ладонь. Почему вспылил на выпад Шестого? Потому что тот был прав, чертовски прав. Проклятая гордость! Потому что в глубине души тоже считал её своей, а слова Гриммджоу и его действия лишь подлили масла в огонь. Даже несмотря на то, что тот спас ей жизнь. Почему Секста знал, что нужно делать, а он – нет? Зачем выпустил реяцу? Потому что хотел убить. Что это? Здесь не только гордость, но и что-то ещё. Почему позволил себе поддаться эмоциям? Непростительно. Зубы прикусили нижнюю губу, во рту появился солоноватый привкус крови. И наконец, почему он, всегда такой бесстрастный и сдержанный, холодный и равнодушный, постоянно думает о ней? Почему не может, да и не хочет, выкинуть из памяти тот случай, когда застал её с Гриммджоу, раз за разом прокручивая в голове злополучную картину. Почему он думает о ней? Он вспомнил, что почувствовал, увидев их вдвоём в комнате, пока она гладила Шестого по груди. Желание убить. Убить соперника и занять его место. Но разум задвинул эту мысль далеко на задворки сознания, и на смену ревности – да, именно ревности, – пришло разочарование. Она была всего лишь человеком. Мусором. Бесполезная, смертная, слабая. И ведь она выбрала, если проводит время с Гриммджо. Он вспомнил, что показал ему тогда через монитор Гин, когда они гуляли по Дворцу. Как она улыбалась, рассказывая зверю о чём-то, и как смеялась, согнувшись почти пополам и держась за его руку. Вспомнил и их регулярные встречи, когда говорила только она, а он молчал, изредка кивая в ответ. Потому что считал это просто выполнением приказа – ему и в голову не приходило, что он будет переживать из-за этого. Сейчас же всё встало на свои места – Гриммджоу не зря старался – Иноэ было с ним интересно и весело, они понимали друг друга. А что же он? Ведь его тянуло к ней, но он сам, своими же собственными руками разрывал эту нить. А ведь она пыталась его разговорить, когда они гуляли по пустыне, и после тоже много раз. Тогда он поддался порыву, спросил у неё о том, что ему действительно было интересно. Но это было всего лишь раз – остальное ей приходилось из него буквально вытягивать. Неужели ему так сложно было просто поговорить с ней? Всё равно, о чём – ведь ему же нравилось слушать её голос, нравилось смотреть на неё, хоть он и не признавался себе в этом до сих пор. О, он всё ещё не забыл ощущение тепла её ладони в своей руке, пока они шли обратно после того случая в пустыне. Столько вопросов, и так трудно найти ответы. Возможно, он бы понял всё раньше, если бы помнил свою прошлую жизнь, и ему не пришлось бы учиться на их ошибках. Но он не помнил – это было слишком давно. И то, что было очевидно для любого человека, оставалось для него загадкой. Но в одном теперь он был точно уверен – она влекла его к себе. Хрупкая, нежная, прекрасная. Непонятное для него самого, желание приблизиться к ней, вдохнуть её запах, прикоснуться к коже. Вновь ощутить тепло её тела, прижать к себе, заглянуть в глаза…. О, как много бы он отдал за то, чтобы она смотрела только на него! Чтобы снова почувствовать тепло её мягких рук, услышать своё имя, произносимое ей. Чтобы быть рядом, слушать её голос, зарыться пальцами в волосы, перебирая шелковистые пряди, как тогда, после её первой прогулки с Гриммджоу. При упоминании последнего перед глазами невольно всплыли недавние события. Ксо! Как много он ещё не знает о людях? Нет. Как многого он ещё не знает о ней? И, если принять во внимание произошедшее, то ему ещё вряд ли ещё выпадет шанс узнать. Внезапно от раздумий его отвлекла далёкая вспышка чужой реяцу. Улькиорра резко остановился. Ноитора. И…. Не может быть! Резкий порыв ветра всколыхнул ткань, когда он сорвался в сонидо.

Иноэ всхлипнула, когда холодные пальцы скользнули под ткань простыни, и обессиленно съехала спиной по стене. Из глаз ручьями текли слёзы, всё тело было словно ватное – она не могла даже сопротивляться. Это… кошмар… наяву. Почти теряя сознание, вдруг почувствовала резкое движение воздуха и приоткрыла глаза. Сначала она ничего не увидела – взгляд упирался во что-то белое. Затем, по-началу расплывчатые, очертания приняли более-менее ясную картину. Дрожащими руками вытерла застилающие глаза слёзы… и застыла, в шоке от увиденного. Всё вокруг казалось зыбким и размытым, словно искорёженным. Прямо перед ней стояла тонкая фигура, полы плаща чёрно-белыми лентами развевались от колеблющегося под давлением реяцу воздуха, а впереди, на полу, извивался и корчился в судорогах в попытке вдохнуть Пятёрка Эспады. Руки, обычно засунутые в карманы, сейчас были напряжённо вытянуты вдоль тела, и она видела, как он сжимал и разжимал кулаки; при сжатии Ноитора дёргался сильнее. Затем, на кончике пальца вспыхнул зелёный огонёк…. Арранкара отбросило назад взрывной волной, на месте стены зияла, покрытая лучистыми трещинами, чёрная дыра.
- Вон. – Отпустив Джиругу, тихо произнёс Кватра. Повернулся к ней, всё так же сидящей на полу, протянул руку, помогая встать. Иноэ встала, но не успела сделать и шага, как сознание снова покинуло её. И последнее, что она почувствовала, прежде чем провалиться в тёмную пустоту – это прикосновение чуть влажных прохладных пальцев к своей коже, когда он подхватил её на руки, не давая упасть…
Улькиорра стоял неподвижно, с девушкой на руках, и думал о том, что уже во второй раз за сутки стал свидетелем и непосредственным участником подобного случая. Перевёл взгляд на неё – глаза закрыты, веки чуть подрагивают. Два раза пережить давление его силы и один раз ощутить её на себе – пожалуй, это для неё слишком. Чуть помедлив и придерживая её одной рукой, второй он подобрал с пола одеяло и, перекинув его через плечо, взял Иноэ на руки. Теперь её голова лежала на его плече, и тихое дыхание щекотало кожу. Обхватив её поудобнее, он исчез в сонидо, т.к. хотел быстрее принести её обратно без свидетелей.
Войдя в комнату, он опустил её на диван и, накрыв одеялом, хотел было уйти, когда что-то удержало его. Посмотрел на лежащую девушку – её грудь часто вздымалась, губы были приоткрыты, мышцы подёргивались. С губ сорвался тихий стон. Кватра наклонился к её лицу, почти касаясь лба.
- Уль-ки-ор-ра… - снова простонала она.
- Я здесь, - он удивился, насколько неуверенно звучал его голос.
- Не уходи… - пленница открыла слезящиеся глаза.
- Я не уйду, - выдохнул арранкар, вглядываясь в её усталые глаза. В полумраке комнаты полоски на его лице казались почти чёрными. Внезапно ей захотелось стереть с его лица этот отпечаток вечной скорби. Не думая, она протянула руку. Улькиорра замер, почувствовав прикоснувшиеся к щеке мягкие пальчики. Ещё никто и никогда не был к нему настолько близко, ещё никто не вторгался в его личное пространство, ещё никто не прикасался к нему так. Она первая, кому он позволил это. И, что необычно – ему это нравилось. Чуть приподнявшись на локте, Орихиме потянулась вверх, дотронулась до зелёной «дорожки» на щеке, проследила линию челюсти, чуть задела губы. Кватра вздрогнул, когда подушечка её большого пальца, чуть задержавшись на губах, скользнула ниже, когда она обвела выступающую ключицу и, чуть поколебавшись, робко коснулась края Дыры. И дёрнулась, когда его рука, перехватив её, с силой сжала запястье. Зелёные глаза смотрели насквозь, растворяясь в пепельном омуте её глаз. Он не мог отвести от неё взгляд, пока она, не отрываясь, смотрела на него, и чувствуя, как от её прикосновений обжигающими волнами расходится под кожей тепло. Полная, давящая, абсолютная тишина. А затем… он рванул её на себя… и прижался губами к её ладони. И замер, не зная, что делать дальше, и чувствуя только биение её сердца, пульсацией отдающее в каждой клеточке тела.
У Орихиме перехватило дыхание. Неужели это…. То, что грело её изнутри, то, что росло всё это время, становясь ярче с каждым днём, то, что заставляло её так переживать. То, что она чувствовала к нему, эту бесконечно-глубокую, искреннюю привязанность, которая перешла во что-то гораздо большее. Неужели это… любовь? Иноэ осторожно потянула его на себя, благо он всё ещё держал её за руку. Теперь он был так близко, что его дыхание щекотало ей кожу. Высвободившись из захвата, она мягко коснулась щеки и, проведя тыльной стороной ладони до подбородка, чуть наклонила его голову набок, улыбнувшись, когда почувствовала ответное прикосновение прохладных пальцев к своему лицу. Улькиорра послушно наклонился, его ладонь скользнула по её спине вверх, чтобы мгновением позже привлечь к себе, и зарыться пальцами в длинные рыжие пряди, перебирая их текучую густоту. Его пьянил аромат её волос, кожи, тела; бездонные серые глаза и полуоткрытые губы манили, притягивали к себе, сводили с ума…. С той глубиной, с которой они были друг у друга под кожей, когда она впервые прикоснулась к нему, Орихиме потянулась вперёд, осторожно коснувшись его губ своими. Он облизнул губы, пробуя и задев при этом языком. Иноэ изумлённо выдохнула, и тоже попробовала лизнуть. И, по-началу неумело и неуклюже, вскоре он начал целовать её, с жадностью впиваясь в её мягкие губы, пока она отвечала ему робкими нежными поцелуями. Хотелось обладать и принадлежать, поглотить и отдаться без остатка. Прижаться как можно ближе, ощущая малейший изгиб желанного тела, чувствовать тепло дыхания и тихий голос, когда она шепчет его имя и знать, что всё это для него. И что она принадлежит только ему. Ни Айзену, ни шинигами, ни Гриммджо. Только ему. Эта мысль заставляла его прижимать её к себе до боли в суставах, до ощущения, что её сердце бьётся за двоих. Он целовал, и никак не мог насытиться, и казалось, что, остановись он сейчас – и они оба сгорят в собственном огне. Было трудно дышать, было невозможно оторваться друг от друга, и хотелось только одного –быть рядом. Сейчас. Всегда. Неважно, что скажет Айзен. Вообще плевать на него. Важна только она. Её чувства, его желание, её доверие. Он разорвёт любого, кто посмеет приблизиться к ней ближе, чем на метр. Уничтожит любого, если этот кто-то снова заставит её плакать. Он….
Кватра не успел додумать, что он ещё может сделать, если кто-то обидит её, потому что она придвинулась к нему вплотную. Обвила руками за шею, зарылась пальцами в волосы и, положив голову ему на плечо, прошептала:
- Обними меня….
Он прижал её к себе так крепко, как только мог; тепло её тела обжигало, от прикосновений по спине волнами проходили мурашки. Иноэ облегчённо выдохнула и расслабилась в его объятиях.

Так они просидели довольно долго, прежде чем арранкар очнулся от охватившей его приятной полудрёмы. Орихиме по-прежнему полусидела, опираясь спиной о спинку, только её голова теперь лежала на его груди, и ровное дыхание чуть грело гладкую кожу. Он бережно, чтобы не разбудить, уложил её на диван и, чуть помедлив, лёг рядом, накинув сверху одеяло. Девушка завозилась, устраиваясь поуютнее и прижавшись ближе к нему. Улькиорра скользнул взглядом по её умировотворённому лицу и, приобняв её одной рукой, закрыл глаза, чувствуя её греющее тепло на своей груди.
- О-ри-хи-ме, - произнёс он едва слышно, словно пробуя имя на вкус, - спи.